Зловещее сокровище - [24]

— Нет, — откровенно признался Копылин, своим звероподобным лицом выражая крайнее удивление, — это мне не известно. Ты тогда сам с ним о чем-то шептался, я же только помог его захватить и во все время продолжения пытки находился на улице, — здесь мужчина на секунду остановился, а затем, как будто что-то неожиданно вспомнив, воскликнул: — Ты же сам к нему никого не пускал — сказал, что только ты сможешь обойтись с ним согласно наших традиций и его высокого положения.

— Правильно, — согласился босс ивановской мафии, хитро прищуриваясь, — я вполне справедливо предположил, что при большом собрании «мерзавец» не посчитает нужным со мной откровенничать, — и более печально, — как же я ошибался, ведь, как оказалось, Елисеева Димку мы «убирали» именно за то, что он каким-то непостижимым образом смог уничтожить документ, указывающий на место, где спрятаны несметные древнерусские ценности. И вот теперь я думаю, что мы тогда с тем убийством погорячились, а знаешь почему?

— И тут я не в силах ответить, — не менее честно признался бандит, продолжая стоять перед своим давним товарищем с низко опущенной головой и удрученным видом.

— Теперь я попросту убежден, — снова нахмурился Вацек, но на этот раз не испытывая гнева по отношению к Буйволу, а предаваясь исключительно мыслям, ведущим в далекое прошлое, — что Елисеев в то далекое время не просто уничтожил ту карту — он смог разгадать, где скрыто сокровище. Однако же наш прежний босс не славился аналитическими способностями мыслить, — за что, кстати, и поплатился! — поэтому и не рассмотрел тогда такой перспективы, а велел просто-напросто взять, да и Димку убить… хотя если бы на него в те времена как следует надавили — а тогда мы это делать умели! — то мы бы сейчас уже владели всем тем огромным богатством и ни в чем теперь не нуждались.

— Но мы и так вроде бы как не бедствуем, — само собой вырвалось у Копылина, тут же зажавшего себе рот ладонью.

— Я как раз сейчас не про это, — усмехнулся Вацек невольному движение огромного человека, не без прикрас будет сказано, просто залоснившийся от того трепета, который внушал даже такому большому громиле, — я просто размышляю, — здесь он взял паузу, пристально поглядев на преданного товарища, — смогу ли я теперь, после того, что мне только что стало известно, полностью доверить тебе свои мысли?

— Ну… — Иван виновато отвел в сторону наполненный стыдливостью взгляд, — ты же меня знаешь словно облупленного, и, за исключением девчонки, я не подводил тебя больше ни единого разу.

— Хорошо, — вдруг окончательно решившись, промолвил Валерий, — все равно у меня теперь нет никого другого, кого бы я смог взять в подельники, причем на такое важное дело. В общем, слушай, какая меня посетила идея: тогда наш дурак-босс, являясь человеком исключительно недальновидным, не разобрался досконально в сложившейся ситуации и велел «замочить» Елисеева, считая его предателем; не спорю — он поступил справедливо; однако же, прежде чем приводить в исполнение приговор, необходимо было отступника как положено допросить, применив к нему небезосновательное пристрастие — и знай я в те далекие времена все обстоятельства этого сложного дела, я бы, безусловно, так бы и поступил — но теперь-то чего причитать, ведь момент упущен, и достаточно основательно. Между тем мне почему-то кажется, что не все еще потеряно, потому что, скорее всего, Димка успел рассказать все своей маленькой дочке — я почему-то в этом просто уверен! — и теперь она единственный человек, знающий тайну тех древнерусских сокровищ.

— В таком случае она давно ими воспользовалась, — неожиданно для себя высказал Копылин не лишенное логики замечание.

— Вот зачем ты сейчас мне это сказал? — чуть не поперхнулся предводитель ивановского преступного синдиката, одарив давнего товарища таким «всепрожигающим» взглядом, что тому вдруг сразу захотел провалиться на месте, — хотя… — сразу найдя решение, тут же продолжил Валерий, — даже если такое случилось, мы попросту возьмем и вырвем у «сучки» то, что принадлежит исключительно нам, причем по первостепенному праву.

Глава V Допрос с пристрастием и новая жертва

Денис хотя и считался человеком, подозреваемым в одном из самых жестоких и отвратительных преступлений, но тем не менее официального обвинения ему предъявлять пока не решались, а доставив его в райотдел, каждый попросту занялся исполнением своих повседневных обязанностей. Единственный, кому больше всех было надо, так это только Карелин, который ходил по кабинетам и, страшно нервничая, уговаривал вышестоящее руководство немедленно приступить к более активным действиям и основательно допросить «презренного негодяя»; более же разумные высокопоставленные начальники, зная недалекий ум Германа Петровича, только отмахивались, словно бы он был какой-то назойливой мухой: они-то ведь прекрасно осознавали, что построить на пустом месте откровенный, признательный разговор в этом случае вряд ли получится.

Так Градов и просидел в одном из кабинетов оперативного состава весь текущий день, а впоследствии остался в отделе и «на́ ночь». Начальнику поселкового отделения ничего не оставалось делать, как отправиться отдыхать домой; предполагаемый же допрос опаснейшего преступника было решено отложить до утра: с областного управления ожидался приезд более сведущих в подобных делах оперативных сотрудников, которые, кроме всего прочего, должны были привести с собой полиграф, спокойно развязывающий языки и самым отчаянным молчунам, и даже прожженным преступникам.