Злом за зло (Драконоборец - dark edition) - [14]

— Что будет дальше? — Голос Тобиуса зазвучал так неожиданно и был столь спокоен, что содрогнувшийся гном вжался в решетку спиной.

— Что дальше? Дальше будет допрос, Однорукий. Завтра поутру в околоток явятся дознаватели от Церкви и Ока, или тебя к ним отправят. Да и начнут они выпытывать — мол, откуда взял артефакты? Молись, чтобы поверили в сказочку про найденный тайник.

Тобиус кивнул, отошел от окна и сел посреди камеры, поджав под себя ноги. Через некоторое время Бахон так осмелел, что приблизился к нему и помахал перед лицом волшебника рукой.

— Он это чего? — подал голос человек, посаженный с невысокликом.

— Кажись, спит с открытыми глазами. И пусть спит, — ответил гном, пятясь, — а то мне как-то не по себе рядом с ним. Хватка у этого душегуба как у гренделя[5], хрен вывернешься, пускай уж лучше спит.

Пора убегать, он понимал это. Уходить следовало еще раньше, а теперь надо было именно что бежать. Он не попадет в руки Церкви или диморисийских волшебников, не дастся, лучше уж вернуться в Дикую землю, хотя на том ее отрезке, что прилегает к Диморису, как известно, встречались хобгоблины. Но уж лучше бегать от тех, кто хочет тебя убить и сожрать, чем от тех, кто будет сутками выпытывать у тебя правду.

Тобиус вынырнул из медитативного состояния за час до рассвета, к этому времени все остальные узники уже спали, а он вновь привел астральное тело в порядок и установил стабильную связь с Даром. Теперь он мог выломать решетки силой мысли, прожечь путь через стену на волю, мог сделаться незаметным и выскользнуть прочь, если только его не сдаст устойчивый к магическому внушению гном, или же у стражников не окажется амулетов, защищающих от морока. Тюрьма, рассчитанная на обычных смертных, едва ли смогла бы удержать даже самого бездарного мага.

Прежде чем Тобиус решил, как именно ему следует вырваться на волю и как бы половчее вернуть себе сумку, без которой он дальнейшего пути не мыслил, снаружи послышались шаркающие шаги. Один из стражников приближался, неся в руке плошку с фитилем, торчащим из сала, и, щурясь, заглядывал сквозь решетки.

— Ты, кривой, на выход!

— Я? — Тобиус так удивился, что задал глупейший вопрос.

— Живо!

— А мы?! — всполошился спросонья гном.

— А ты, борода, сиди!

Его вывели в помещения стражи, где всучили плащ, шляпу, вилы и сумку. При этом стражники именно на вилы смотрели с опаской, хотя все самое ценное и опасное хранилось в сумке. Ее, конечно, обыскали, но чужакам сумка Тобиуса всегда открывалась удручающе пустой, в том случае, когда она вообще открывалась. Если же в нее заглядывал волшебник более одаренный и внимательный, чем некто Болек, и если этот волшебник ухитрялся поддеть скрытые измерения, то он рисковал остаться без руки или даже головы, потому что внутри обычно дремал Лаухальганда.

— Меня отпускают?

— Велено вывести за порог. Запрещенный товар тебе не вернут, конечно, но об остальном не ведаю, — ответил стражник, выводя Тобиуса во двор.

Тюрьмы в Диморисе и Шехвере, а точнее, околотки, как их называли местные, были особенными. Они имели очень глубокие и широкие ямы, как минимум, по одной в каждом околотке. Ямы те предназначались для мохобородов, которых не всегда держали обычные железные или деревянные камеры. Тобиус, шагая по двору, обратил внимание на целых три зева концентрированной темноты, над которыми нависал металлический журавль гномского подъемного крана.

За воротами стояла большая карета с фонарями, возле открытой дверцы которой замер дородный немолодой диморисиец, уже седоватый, но богато одетый и весьма ухоженный. В его усах блестели золотые и серебряные кольца, а на пальцах сверкали крупными самоцветами перстни.

— Это вы! Какое чудо встретить вас спустя столько лет!

Тобиус, который всегда щурился, глядя кому-то в лицо, дабы не привлекать внимание желтым цветом радужек, распахнул глаза от удивления:

— Пан… милсдарь Вуйцик?

Диморисиец, смеясь, обнял Тобиуса как старого друга и с шумом затолкал в нутро кареты. Она двинулась плавно и мягко, чувствовалось, что над подвеской работали гномы, а изнутри салон был обит дорогой тканью, сиденья встречали гостей упругой мягкостью, с потолка свисала крошечная, но яркая люстра, звенящая хрустальными подвесками, а в резных подставках лакированного красного дерева позвякивали бутыли марочного вина. Роскошь буквально лезла в глаза.

— Мудрейший, я почти потерял надежду вас отыскать! Мне даже казалось, что я схожу с ума, что мне все привиделось, но Господь-Кузнец был благосклонен!

Тобиус, напряженно следивший, чтобы вилы не попортили внутреннее убранство, отвлекся от этого ответственного дела.

— Как вы узнали, что я в Спасбожене, и зачем искали со мной встречи, милсдарь Вуйцик?

— Разве я мог поступить иначе? Что же до того, как узнал…

Тобиус ругался про себя, слушая рассказ купца. Оказалось, что примерно месяц тому назад Поль Вуйцик встречал в порту столицы торговый караван, пришедший с верхнего течения Вейцслы. Каково же было его удивление, когда он увидел Тобиуса, хромающего по одному из причалов! Конечно, волшебник странно выглядел, сменив подобающее одеяние на кметские обноски, распустив отчего-то поседевшие волосы и сжимая в руке вилы, но глаза опытного предпринимателя были еще остры, а память — и того острее. К сожалению, Тобиус успел покинуть порт раньше, чем Вуйцик пробился к нему сквозь толпу, но тем же вечером, вернувшись домой, диморисиец принялся рассылать по Спасбоженю своих челядинов, дабы те сулили каждому попрошайке, каждому уличному мальчишке и даже, прости Кузнец, каждой гулящей девице золото за сведения о человеке, подходящем под описание. К его разочарованию, Тобиус вел такую скрытную жизнь, что практически никому ничего не удалось узнать.