Зло - [34]

Часы перед ним лежали хорошие: «Сейко», «Ориент», «Омега», «Ланжин».

Он выбрал «Ланжин-хронограф» с двумя отливающими перламутром маленькими циферблатами внутри основного и тонкой красной секундной стрелкой, бегущей по кругу.

— Я так и знал, что ты их выберешь. Швейцарская машина на все времена.

— Сколько? — Мишка надел часы на руку.

— Ты же знаешь цены, Миша.

— Кусок.

— Годится.

Мишка рассчитался.

* * *

Когда красная секундная стрелка приблизилась к пяти, Мишка вошел в подъезд. Набрал код. Замок хрипло крякнул, и дверь отворилась. Мишка вошел в пустой, пахнущий горелой картошкой вестибюль подъезда. Справа — металлическая дверца распределительного щита. Он открыл ее и увидел наган, старый, надежный револьвер. Сунул его в карман и пошел к лифту.

В кабине он проверил оружие, желтые патроны сидели в гнездах, внушая спокойствие. Мишка поднялся на последний этаж и начал спускаться вниз.

Никого. По летнему времени большинство жильцов кооператива кантовались на даче.

Мишка подошел к двери сороковой квартиры, раскрыл кейс, вынул смастыренные ключи.

Посмотрим, как он их заделал. Замков три. Один обычный и два сейфовых. Сейфовые для Махаона — дело плевое, а вот нормальный финский — тут посложнее для него. Он был медвежатник, а не домушник.

Он вставил ключ, и замок поддался спокойно и просто. Теперь сейфовый, один открылся, а второй начал заедать. Ладони в перчатках взмокли.

Махаон достал заделанную на даче отмычку, вставил, повернул, и дверь поддалась. Его встретила знойная тишина квартиры. Окна были закрыты, в комнатах стоял запах дорогого табака и французского одеколона.

Мишка обошел квартиру. Неплохо жил однофамилец известного артиста.

В спальне мебель белая, в гостиной — карельская береза, в комнате дочки — веселый финский гарнитур. Время еще было, и Мишка начал искать зельдинские «лабазы каменны, где лежат алмазы пламенны». Он аккуратно простукал стены, осмотрел все картины в комнатах, все шкафы проверил и все ящики столов и горок. В коридоре, устланном мягкой ворсистой дорожкой, на стенах разместилась дорогая серебряная чеканка. Махаон снял одну, вторую, а третья, с выбитым барсом, не поддалась.

Неплохо придумано. Мишка начал аккуратно ощупывать края чеканки. Вроде что-то есть. Выступ странный. Мишка нажал на него. Ничего. Тогда он резко дернул его вверх. Мимо. Вниз. И отъехала крышка, обнажая стенной сейф.

Пустяковину эту Махаон открыл за две минуты. На нижней полке лежали деньги. Много. Пачки стольников. В банковской упаковке, каждая по 25 тысяч. Богато жил цеховик Зельдин, если только дома полмиллиона держал.

На верхнюю полку сейфа, где лежали драгоценности, Мишка даже лазить не стал. Жадность — вот что губит фраеров. Он все аккуратно закрыл, пошел в гостиную и начал ждать.

Когда Зельдин, придя домой, вошел в гостиную, чтобы включить музыку, первое, что он увидел, был ствол. Он показался ему огромным и бездонным, словно туннель, ведущий к смерти. И только через минуту или две, когда его оставил на секунду липкий чудовищный страх, он различил сидящего в кресле усатого человека в темных очках, одетого в серый териленовый костюм.

— Вы кто? — с трудом выдавил из себя Зельдин. Голос у него стал сиплым и дрожащим.

— Твоя смерть, — ответил, словно выстрелил, Мишка.

На светлых, с модным переливом, брюках цеховика внезапно появилось темное пятно, потом из штанины на пушистый ковер потекла моча.

«Готов, — обрадовался Мишка, — спекся, деляга».

— Не надо, — просипел Зельдин и упал на колени.

Мишка встал, толкнул его ногой, и делец упал, запричитал, заплакал.

Наган удобно сидел в руке Махаона. И внезапно он почувствовал неведомую доселе ему власть над другим человеком. Чувство это было острым и пугающим. Палец начал непроизвольно давить на спуск, и Мишка понял, что он сейчас, здесь, совершит страшное. То, за что он презирал бомбардиров гопстопников. И усилием воли вынул палец из скобы.

— Встань, гниль! — Мишка наклонился, рванул на себя тяжелое тело. От Зельдина шел противный запах.

Мишка толкнул его в кресло.

— Ты послал своих людей убивать воров?

— Нет! — крикнул Зельдин. — Нет! Это Ястреб… Это он… Я ничего не знал!

Зельдин плакал, размазывая по щекам слезы. Исчез вошедший в комнату вальяжный господин, самоуверенный и наглый. Куль дурно пахнущих тряпок валялся в кресле, куль, годящийся только для помойки.

— Слушай меня, петух топтаный. Слушай и отвечай. Скажешь правду — будешь жить, соврешь — умрешь тут же. Почему твои люди подняли руку на воров?

— Не знаю, — заверещал Зельдин, — их Ястреб в Ереван увез, сказал, что насчет сырья договариваться будет.

И Мишка сразу поверил ему. Зачем этому жизнелюбивому человеку связываться с блатарями и участвовать в их разборках.

— Хорошо, Зельдин, я тебе верю.

— Правда? Нет… скажите, правда? Значит, я жить буду…

— Твои люди убили двух авторитетных воров. Кто за это ответит?

— Ястреб, он, вор, сволочь, шантажист…

— Он на тебя работает?

— Нет, он у нас не числится… помогает.

— Вот он тебе и помог. У наших кентов покойных остались матери и сестры, их поддержать надо.

— Сколько? — более уверенно спросил Зельдин, почувствовав, что дело входит в привычное для него русло.