Златовласка - [44]

— Насколько я понял, парень выбросил нож в залив.

— Объяснил ли он причину, по которой убил их? — спросил другой репортер.

— Боюсь, что не смогу ответить на этот вопрос.

— Сэр, рассматривается ли вопрос об изнасиловании?

— Без комментариев.

— Означает ли это утвердительный ответ?

— Это обозначает то, что я сказал, — без комментариев.

Я отошел от стойки. Сьюзен уже лавировала в толпе со стаканом в руке, направляясь к столу с закусками, где маячили Леона с Фрэнком. На Леоне был брючный костюм черного цвета, причем жакет был распахнут чуть ли не до пупка. Фрэнк называл ее пышную грудь «фамильными драгоценностями» и подчеркивал, что склонность Леоны на каждое общественное мероприятие Калузы одеваться вызывающе была сродни тому, что называется «метать бисер перед свиньями». Сам Фрэнк был одет в яркую спортивную рубашку с длинным рукавами и итальянские брюки. Он купил их в Милане года два тому назад и с тех пор одевал так часто, что раз как-то я обвинил его в том, что у него только две пары брюк: одни — чтобы одевать на работу в паре с потрепанным спортивным пиджаком, и итальянские — для приемов и вечеринок. У итальянских брюк имелся только один карман, на правом бедре. Поэтому Фрэнк носил маленький кожаный кошелек, пристегнутый к поясу, который тоже приобрел в Милане. Я помахал ему и двинулся в их направлении. Сьюзен уже добралась до них. Она одновременно обнимала Леону и целовала Фрэнка в щеку.

В это время меня остановил мужчина, с которым я когда-то случайно познакомился на одном из приемов, но сейчас никак не мог вспомнить его имени. Он спросил, знаю ли я о том, что мое имя упоминалось сегодня вечером по телевизору в связи с делом Парчейза, и поведал, что один из репортеров спросил, кто является адвокатом парня, и прокурор штата ответил, что, по его мнению, им является Мэттью Хоуп. Он принялся излагать мне свои собственные идеи по поводу, как он не раз повторил, «дела об убийстве». В его устах это напоминало название романа или фильма — ДЕЛО ОБ УБИЙСТВЕ, — и я сразу понял, что ему это кажется захватывающей до умопомрачения историей, хотя на самом деле все далеко не так. Ни в отношении жертв. Ни в отношении Джейми или его сына. Ни даже в отношении меня. Но для этого человека происшедшая накануне трагедия была всего лишь тайной с убийством, и он излагал ее мне как детективный роман.

Состав участников: отец, сын, мачеха, две сводные сестры. Сюжет: отец приезжает домой и обнаруживает, что его жена и дочери зверски убиты. Позже его сын сознается в преступлении. Все ясно как день, утверждает прокурор штата. Человеку, вцепившемуся в мой локоть, взахлеб нашептывающему мне в ухо, прихлебывающему шампанское из пластикового стакана, всего этого было явно недостаточно. Я никак не мог понять, что ему еще нужно. Может, ему требовался еще один труп в заливчике позади дома Джейми? Причем он проинформировал меня, что этот заливчик имеет любопытное название, а именно — Волшебный залив. При этих словах он расхохотался, и я поспешил уплыть от него как можно дальше на волнах своего собственного смеха.

Повсюду, казалось, только и говорили, что о трагедии, разыгравшейся на Джакаранда-Драйв. Поскольку трупов больше не было, а также и других подозреваемых — ни дворецкого со зловещей внешностью, ни женщин в черном плаще, ни сумасшедшего дядюшки, — то разговор все время велся вокруг известных фактов. И факты эти выглядели, если здраво рассуждать, достаточно сомнительными. Я слышал, как кто-то спросил: а действительно ли Джейми Парчейз играл в покер прошлой ночью, как расписано в газетах? А может, он ушел раньше, вернулся домой и убил собственную жену и детей? Этот человек, безусловно, не знал, что Джейми действительно ушел раньше, но отправился не домой, а в постель к любовнице. По крайней мере, так утверждал Джейми, хотя Кэтрин Брене и не подтвердила алиби — дорогая, безумно любимая Кэт. Однако жители города, собравшиеся почтить итальянского живописца, понятия не имели о любовных делах Джейми. Поэтому они высказали всего-навсего предположение, что он мог находиться и в другом месте. Светская болтовня об убийстве выглядела бы скучной, если бы в ней не было любовной интриги, колец с ядом и стилетов.

Это-то и привело участников приема к вопросу об орудии убийства, о котором прокурор штата сказал, будто оно выброшено в залив. В общем-то, никто и не ожидал от полиции, чтобы она осушила море в поисках хлебного или какого-нибудь другого ножа — газеты попросту описывали орудие убийства как «большой кухонный нож», ссылаясь при этом на информацию, полученную в полицейском управлении или в офисе прокурора штата. Но, судя по тому, что я мог услышать в разговорах, почти каждому казалось очевидным, что нож соответствующего веса и размера, даже будучи брошен в воду и затонув, к этому времени был бы выброшен на берег, тем более что, как заметил один опытный рыбак, сегодня прилив начался в 12.59.

Я слышал, как итальянский живописец кому-то рассказывал на ломаном английском языке, как он летел из Неаполя в Италии через Рим в Нью-Йорк, затем в Майами, а оттуда в Неаполь во Флориде, поскольку лозунгом этого путешествия было «Из Неаполя в Неаполь», вы понимаете? Но открытие галереи ничего, кроме огромного разочарования, не принесло, и в основном из-за того, что его живопись оказалась слишком молодой и экспрессивной для почтенных Флоридских Неаполитанцев. И вот оттуда он приехал в Калузу. Сегодня вечером здесь собралось много приятных, отлично одетых людей с кучей денег в карманах, — и о чем все они говорят? Они обсуждают убийство! Хозяин уверял его, что это в высшей степени необычно, поскольку в Калузе вообще не бывает убийств. Итальянец закатил глаза и простонал: