Злачные преступления - [74]

Мы лежали на прохладных простынях, и под его сильными могучими руками меня охватывали покой и наслаждение. Казалось, все мысли куда-то испарились, а страхи и тревоги отступили.

Когда все закончилось, Том сходил вниз, а когда вернулся, неожиданно сказал:

— Двадцать минут.

— Двадцать минут до чего?

— До того момента, как сюда прибудет твоя охрана.

— Ох, господи, ну зачем? Я имею в виду, почему это должно происходить сейчас?

Шульц начал загибать пальцы:

— Два убийства, разбитое окно, анонимные телефонные звонки, ядовитая змея и ядовитый паук, облитые водой ступеньки и поврежденный воздуховод, который я, к слову, увидел только сегодня. Все это и еще женщина с двумя мальчиками, которая наотрез отказывается уезжать, несмотря на советы лучшего полицейского в городе.

— Арч начнет звонить друзьям, — мягко возразила я, — прикидываться, что у нас тут государственный переворот и мы попали в окружение. Твои люди подумают, что связались с полными придурками.

— Им приходилось сталкиваться и с ребятами похуже.

— Скажи, пожалуйста, зачем ты на самом деле все это организовал?

— Просто мне так хочется.

Накинув халат, я подошла к окну. Фонарики в виде тыквенных голов слабо освещали темную улицу. Шульц подошел к своей машине. Через пять минут к дому подъехала охрана. Машина Шульца отъехала, а фонарь в виде тыквенной головы слабо мигнул и погас. Я упала в кровать, которая все еще пахла Томом, и мгновенно заснула. Мой сон был глубок и безмятежен до тех пор, пока не запищал будильник.

Ворча, я выползла из кровати и начала потягиваться. Мой учитель по йоге однажды сказал, что движения — это не главное. Я постаралась освободить разум от лишних мыслей, восстановила дыхание и поприветствовала солнце, хотя до восхода было еще далеко. Тело само помнило, какие действия нужно выполнять, и с его помощью я постепенно возрождалась к жизни. С этим чувством можно было встречать новый день.

Размышляя о том, что в школе Элк-Парк очень не хватает центра по занятиям йогой, я спустилась на первый этаж. Правда, я бы вряд ли смогла там заниматься. В том, чтобы заниматься в одиночестве была своя прелесть — по карайней мере, не нужно было сравнивать себя с другими. Я налила эспрессо в белую кофейную чашку с твердым решением, что занятия в одиночестве для меня — лучший выход. Хотя мое мнение вряд ли могло кого-то заинтересовать. Взгляд случайно упал на сложенные листы бумаги, которые по-прежнему лежали на кухонном столе. Статья Кита Эндрюса — и как можно было о ней забыть? Я опустилась на стул и углубилась в чтение.

Как это называется,

или

Анатомия лжи

Будучи выпускником средней школы Элк-Парк, я решил посетить десять лучших колледжей и университетов нашей страны. Звание «лучших» эти учебные заведения приобрели, в первую очередь, благодаря средствам массовой информации, а где-то и благодаря собственным стараниям. Поскольку вскоре мне предстоит получать высшее образование, эти поездки представляли для меня особый интерес. Я рассчитывал:

1) встретиться с замечательными преподавателями,

2) познакомиться с теми, кто получают удовольствие от процесса обучения,

3) пообщаться с высокообразованными людьми,

4) попытаться выполнить тесты и различные задания,

5) освоить новые знания,

6) развить свои способности.

Я надеялся, что именно так все и будет, но с чем же мне пришлось столкнуться? Ничего подобного там не было. Моим родителям предстояло выложить восемь с лишним тысяч долларов за подлую ложь.

В первом университете, где мне довелось побывать, я предполагал два дня подряд посещать лекции. Однако надежда встретить на занятиях хоть одного профессора оказалась весьма призрачной. Никого из ученых мужей мне увидеть так и не удалось. Две фотографии нобелевских лауреатов в каталоге — вот и все, чем я был вынужден удовольствоваться. Содержание лекций также осталось для меня загадкой, поскольку читали их недавно выпустившиеся студенты с жутким иностранным акцентом. Понять что-либо из их речи не представлялось возможным.

Затем я отправился в мужской колледж. Здесь занятия происходили в режиме онлайн, по-видимому, для того, чтобы не утруждать преподавателей. Выходные я планировал посвятить научным диспутам с учащимися, но все молодые люди отправились покорять близлежащий колледж для девушек.

В третьем университете занятия проводились вживую. Я отправился на лекцию по истории искусств. Темой дня были «голландские часословы тринадцатого века». Одна из иллюстраций, по словам преподавателя, была написана в технике, которую позднее использовал в своих работах Рембрандт. Кто такой Рембрандт, студенты не знали, и один из них тут же обратился к лектору с соответствующим вопросом. После того, как лекция закончилась, я поинтересовался, почему преподаватель выбрал для занятий такую странную тему. Мне ответили, что в данный момент лектор пишет на эту тему диссертацию, и лекции помогают ему в работе.

Четвертый колледж поразил меня до глубины души. Там я встретил аспирантку, которая несколько лет назад окончила школу Элк-Парк. Теперь она писала диссертацию, но никак не могла ее закончить из-за того, что научный руководитель уже два года работал в Токио и, похоже, не собирался возвращаться.