Злачные преступления - [32]

Управлять «рейнджровером» было все равно, что сидеть за рулем танка. Однако к тому времени как я выехала на Мейн-стрит, мои мысли переключились на моего знакомого следователя по убийствам.

Быть с Шульцем это так… Переключение на третью скорость позволило «рейнджроверу» преодолеть колею грязи. Так… интересно.

Мое эмоциональное состояние колебалось от оцепенения до ненависти, смешанной с чувством обиды. В такие моменты казалось, что из меня высосали всю энергию и сил на выстраивание личной жизни не осталось. Я навеки зареклась выходить замуж. Когда-то я была неплохим, полным веры в лучшее воскресным школьным учителем. С тех пор прошло много времени, и моя клятва вполне оправдывала себя во всем, что касалось физических отношений. Меня все устраивало. По крайней мере, я так думала.

Тот факт, что однажды вражда с Джоном Ричардом пошла на убыль и он начал еженедельно докучать мне, показался мне очень странным. Однако Марла заявила, что никакой странности тут нет. Произошло это на одной из встреч, где мы, будучи экс-супругами Кормана, частенько обсуждали нездоровые семейные взаимоотношения. В то же время с некоторых пор я начала испытывать странное сексуальное томление. Встречаясь с Шульцем, я не забывала держать дистанцию, но в качестве психолога меня ожидал полный крах. Когда Арч начал заниматься плаванием, я была поражена тем фактом, что неестественно улыбающийся мне тренер совершенно не вызывал у меня протеста. Потом появился учитель рисования, которому мне приходилось иногда помогать. В тот момент, когда он медленно переходил от одного ученика к другому, исправляя ошибки, я была не в состоянии оторвать взгляд от его накачанного зада.

Марла говорила, что так себя вести стыдно. При этом сама она не испытывала таких страданий. Марла решила, что раз уж ей больше никогда не выйти замуж, отпущенное время надо проводить с пользой. И проводила, в то время как я продолжала вздыхать о тренере по плаванию и об учителе рисования.

А потом я встретила Шульца с его представительной наружностью и зелеными, цвета морской волны, глазами.

Пока «рейнджровер» скользил сквозь крутящиеся снежные вихри, я вспоминала, как однажды летом так же ехала одна в пристанище Тома Шульца. «Пристанище» представляло собой роскошный двухэтажный дом, сложенный из великолепно обработанных бревен. Шульц купил его на аукционе Внутренней налоговой службы после того, как известного архитектора привлекли за неуплату налогов. Теперь архитектор вырезал тарелки в исправительном доме, а Шульц после хаоса, царившего в офисе шерифа, мог наслаждаться уединенным прибежищем в окружении камней, тополей и сосен.

В тот вечер, четыре месяца назад, Шульц организовал потрясающий обед, который должен был привести меня в чувство после денверской истории с «Фри беарс». Это название я постаралась забыть. В тот же вечер наш разговор принял серьезный оборот — Шульц рассказал мне о своей единственной невесте. Двадцать лет назад она уехала во Вьетнам работать медсестрой и погибла во время обстрела. Неожиданное появление Арча заставило Шульца прервать рассказ. Из интимной встречи наше свидание перешло в категорию обеда на троих.

С тех самых пор Шульц больше не разу не спрашивал, не хочу ли я сменить фамилию и снять с себя груз проблем. Предыдущий отрицательный ответ он воспринял с достоинством, но его взгляд разбил мне сердце.

Несмотря на чувства к Тому, рана, которую нанесло мне замужество с Джоном Ричардом, все еще кровоточила. Многие мои знакомые жаловались на одиночество, и все они были разведены. Однако я переживала самое сильное одиночество, отсутствие любви и чувство заброшенности, будучи замужем. Поэтому теперь институт брака для меня не существовал, чего нельзя было сказать о мужчинах.

Умом я понимала, что это неправильно. В то же время я отчаянно не хотела оказываться в ситуации, которая показала бы настоящую цену моей позиции.

Я снова включила третью скорость — на дороге было грязное месиво. Воспоминания невольно возвращались в тот день, когда град ударов Джона Ричарда заставил меня с воплями носиться по кухне, а потом и бить кулаками по полу. Тело охватила дрожь.

Остановившись у обочины, я открыла окно. Спокойнее, девочка. Падающий снег издавал едва слышный шелест. Вслушиваясь в этот звук, ощущая снежинки на лице, я потихоньку приходила в себя. Окинув взглядом белый пейзаж, я глубоко вздохнула. А затем я увидела на дороге нечто, наполовину засыпанное снегом.

Это был мертвый олень. Я немедленно отвернулась. Это было ужасное зрелище и, к сожалению, довольно часто встречающееся. Шум приближающихся машин оглушал оленей и лосей так, что они не успевали избежать столкновения. Иногда израненные, окровавленные туши днями лежали на дороге, в их коричневых потухших глазах отражалась застывшая боль.

Ох, господи, почему я одна нашла Кита Эндрюса? Успел ли он хоть раз в жизни почувствовать себя нужным и любимым? Волна человеческой ненависти настигла его слишком быстро, и сейчас его родители возвращаются из Европы, чтобы похоронить сына.

После разрыва с Джоном Ричардом мне казалось, что у меня оторвали половину сердца и теперь эта вторая искалеченная, израненная половинка уже никому никогда не понадобится. Я была уверена, что исцелить мое сердце никому не под силу. Оно стало подобно оленю, брошенному на обочине дороги — окровавленному и мертвому.