Зивелеос - [80]
Вы можете бороться со своим адом внутри, сколько хотите. Это ваша личная проблема. Но, живя в обществе, будучи от него зависимым тем, что используете блага, вырабатываемые им для всех, вы обязаны жить по законам этого общества, которые должны иметь одну основу — хорошо то, что хорошо большинству, а не отдельным лицам. Общество не научилось пока делать так, чтобы каждый видел своё счастье в счастье других. Задача эта адски трудная, но не стремиться к ней общество не может, ибо все его помыслы сводятся всё-таки к добру. А добро это приходится защищать. Без насилия, увы, это пока невозможно.
Вы сегодня защищаете отщепенцев жизни, которые пытались изнасиловать девушку. Да если бы я, находясь в это время в небе, не увидел случайно, как её сначала преследовали на машине, а потом силой усадили туда, если бы я не остановил это насилие своей силой, то что бы стало с этой прекрасной душой? И вы ведь меня слушаете сейчас только по той причине, что я сильный.
Иначе меня бы выгнали давно. Своим непротивлением злу вы способствуете ещё большему насилию со стороны тех, кому в насилии не препятствуют. Негодяи, сидящие здесь, будут мною наказаны снова за то, что клевещут на невинную девушку, если вы сами не примите справедливое решение. Я свидетельствую, что они проявили насилие. Если вы объявите по телевидению, то наверняка найдутся и другие свидетели этого эпизода на улице.
— Да, но вы не можете быть свидетелем, если не предъявите суду документа, удостоверяющего вашу личность, — сказала, наконец, судья то главное, что волновало всех. Не могу же я написать в постановлении суда свидетельские показания Зивелеоса, который не является юридическим лицом в нашем государстве.
Николай задумался. Эта мысль ему не приходила в голову. Раскрывать себя не входило в его планы. Он посмотрел на Таню. Её глаза, голубизна которых, давно запала ему глубоко в душу, были обращены на него. В них была мольба о помощи. Честь девушки зависела от него.
— Хорошо, — сказал он, — обращаясь к судье, но продолжая смотреть Тане в глаза, — если для сохранения доброго имени Иволгиной и для справедливого наказания её обидчиков я должен представить мой паспорт, готов сделать это немедленно.
Вздохнув, как будто ему предстояла тяжёлая работа, Зивелеос левой рукой достал из внутреннего кармана пиджака паспорт и подошёл к столу судьи.
Подмостки сцены были невысокими, так что положить паспорт на стол, не поднимаясь, было нетрудно.
Судья торопливо схватила документ, раскрыла его и тут же изумлённо подняла глаза.
— Но этого не может быть. Я никогда не поверю, что вы журналист Самолётов.
В комнате ахнули:
— Кто???
— В паспорте написано Самолётов Николай Степанович, — пояснила судья. — Но я не могу в это поверить. Очевидно, это ваш очередной фокус. Вы совершенно не похожи ни на фотографию здесь, ни на снимок, который мы видели в газете с его публикациями.
— Я понял, — сказал Зивелеос. — Придётся открыть лицо.
Николай отступил на шаг назад, снял с головы шляпу, очки и усы и, удерживая их в руке, посмотрел сначала на Таню, потом на судью.
Таня вскочила на ноги с возгласом:
— Николай, я так и знала, что это вы. — Слёзы хлынули из её глаз. Она опять закрыла лицо руками.
В это самое время длинные тени упали в помещение. Зазвенело, разлетаясь, стекло второго окна. На обоих подоконниках появились люди в противогазах, по два человека в проёме каждого окна. Одновременно распахнулась дверь и в неё ворвались сразу несколько людей в противогазах и с какими-то аппаратами, напоминающими огнетушители.
Зивелеос мгновенно надел свой странный головной убор и закричал:
— Таня, ко мне!
Девушка, повинуясь скорее инстинкту, чем здравому смыслу, ибо для неё всё было непонятно, кинулась к Николаю и обхватила его за талию точно так, как сделала прошлым вечером на балконе.
От окон и от двери люди в противогазах включили свои аппараты. Из раструбов повалил белый дым, необыкновенно быстро распространявшийся по всей небольшой комнате. У ног Зивелеоса взорвались один за другим несколько взрывпакетов.
— Ну вот, сказал Зивелеос, — обращаясь, очевидно, к судье, — это ответ на наш спор. Но я ещё не всё сказал. Главное впереди.
С этими словами Зивелеос и Таня скрылись под окутавшим их изнутри облаком, поднявшимся высоко над полом. Наклонившись, оно быстро устремилось к окну, в котором ещё стояли солдаты группы захвата генерала Казёнкина.
Те двое непроизвольно бросили свои тела вперёд, навстречу Зивелеосу, и только потому, разлетевшись в стороны от пронёсшегося между ними облака, упали внутрь помещения. Впрочем, облака Зивелеоса они не видели, поскольку оно сразу же растворилось в белом дыме, выходящим из аппаратов, но зато они почувствовали его расталкивающую силу.
Судья, поражённая всем происходящим, едва успела заметить, как паспорт Самолётова каким-то чудом упорхнул в поднимавшееся облако.
Николай направил полёт из окна сразу вверх, прижимая голову Тани к своей груди. И всё-таки они успели вдохнуть газ, заполнивший комнату до их вылета. Через минуту полёта Николай почувствовал, что глаза его закрываются против воли. Борясь с наступающим быстро сном, он проговорил как можно громче:
«На свете миллионы рассказов. Но рассказ рассказу рознь. Один – полная выдумка, когда читатель сразу говорит «Ну, это всё сказки», другой является исключительным отражением действительности, в которую нельзя не поверить. Всякий рассказ хорош, когда всему сказанному веришь…».
«Пацаны и пацанки» – сборник рассказов, в которых автору удаётся не только затронуть вопросы культуры, а, скорее, бескультурья, безнравственности в нашей стране, но и показать молодым людям, подрастающему поколению, как несложно стать чище душой, вложить часть своей души в общее светлое будущее – и своё собственное, и всей России, чтобы все мы стали по-настоящему счастливы. Эта книга не может не тронуть сердца тех читателей, которые переживают за происходящее в стране и искренне, как и Евгений Бузни, пытаются изменить мир к лучшему.
«Шпицбергенский дневник» относится к жанру романа, хотя в нем совершенно отсутствует какая-либо любовная коллизия, без которой многие читатели не представляют себе роман. Это не научный труд, но писательские размышления, его исследования человеческих взаимоотношений, приобретающих особое значение на заполярном архипелаге, где русские и норвежцы, находясь за тысячи километров от родных мест, вынуждены жить вместе, сотрудничать, дружить, спорить, любить. Это рассказы очевидца и участника многих описываемых событий, часто трагедийных, интригующих, облеченные в художественную форму.
В романе описываются события нашего времени, главным героем которого является молодой учёный Науков. Роман не является научной фантастикой в прямом смысле, хотя открытия, сделанного учёным, на самом деле не было. Действия в романе разворачиваются так, как если бы это открытие имело место в реальной жизни. Суть его заключалась в том, что придуманное учёным вещество оказало воздействие на миллионы женщин и мужчин, заставившее их первомайской ночью полюбить друг друга и предаться любви, в результате которой все женщины, попавшие под влияние этой любви, независимо от возраста и способности к деторождению, забеременели и должны были родить мальчиков-близнецов. Неоднозначное отношение общества к возможности неожиданного демографического взрыва вызвало и разные диаметрально противоположные действия в отношении учёного.
Некоторые события романа имели место в действительности, тем не менее, отдельные персонажи являются вымышленными. Совпадение фамилий с реальными людьми может быть случайным, а изложенные факты не всегда в точности соответствуют происходившим в жизни эпизодам. Автор просит прощения, если упомянутое будет замечено читателями.
Последние годы жизни державы СССР. Страна накануне коллапса, о приближении которого знают пока лишь единицы. На героиню романа наваливаются новые несчастья. Настенька клянётся себе принимать удары судьбы без слёз и стойко выдерживает судебный процесс по обвинению её в убийстве. С помощью друзей она побеждает, но это был не последний удар. Девушка обретает счастье в семейной жизни тогда, когда митинговые страсти и избирательные кампании делят общество на враждующие стороны.