Зивелеос - [69]
«Но почему же Аркадий Леопольдович не сообщил о прибытии Зивелеоса в банк? — с негодованием подумал Казёнкин. — Ведь группа захвата готова к операции в любой момент. Знали бы только, где найти Зивелеоса. И вот, пожалуйста, он объявляется опять в центре Москвы, а узнают об этом в управлении лишь после его исчезновения с крупными суммами денег, между прочим. И до сих пор никто не знает, что именно случилось, а уже собирается пресс-конференция». Последнее больше всего бесило генерала. Как с такими людьми можно навести порядок в стране?
Прорваться в здание банка перед журналистами можно было только в мечтах. Войти в здание незамеченным фото и видеокамерами тоже было из области фантастики. Фактически же пришлось идти через строй нацеленных объективов, над которыми то и дело сверкали вспышки, и отвечать однотонно на все вопросы: «Я сам ещё ничего не знаю, но ситуация под контролем». Фраза родилась автоматически, и генерал повторял её не в силах заменить чем-нибудь более умным, хотя чувствовал, как будут теперь развлекаться журналисты пространными рассуждениями о том, что «ситуация под контролем, хотя ничего не известно». Генерал понимал абсурдность, но язык сболтнул, а остановиться уже не мог, повторяя глупость снова и снова. Ему вспомнилось, откуда он взял эту фразу. Ну, конечно, это было, когда первый президент страны на съезде сказал те же слова о контроле относительно событий в Прибалтике, явно не зная о том, что начавшиеся события давно вышли из-под его контроля. «Вот так, — подумал Казёнкин, — глупость одного может автоматически передаться другому».
Проходя уже в зал, где собрался весь цвет средств массовой информации или точнее антикоммунистической пропаганды, генерал попытался кому-то ответить неоднозначно, однако получилось, как он тут же понял, ещё хуже. Один из юрких журналистов вынырнул из толпы под самым носом Казёнкина и, глядя объективом фотоаппарата Никон прямо в рот офицеру, спросил, не считает ли он ограбление частных банков сенсацией мирового масштаба. Генералу хотелось плюнуть в журналиста, но он только бросил в сердцах:
— Это кошмар, а не сенсация! — и рванулся вперёд, не отвечая больше ни на чьи вопросы.
Аркадий Леопольдович сидел на сцене, напоминая собой ощипанную курицу. На правой стороне лица слегка припудренный, но тем не менее заметно проявлял себя большой синяк под глазом, а сам глаз, как и другой без синяка, был явно невыспавшимся и очень утомлённым. Округлые и всегда розоватые, как бока поросёнка, щёки теперь заметно потускнели и словно обвисли по причине расстроенности чувств. Даже волосы всегда гладко причёсанные в это время тоже были гладкими, но какими-то разбросанными в разные стороны, очевидно, не расчёской, а простой пятернёй пальцев. Старался Аркадий Леопольдович держаться в прежней бодрой форме, старался, но не очень это получалось. По-видимому, шок, который ему довелось испытать сегодня ночью, не навещал его даже в тяжёлые тюремные годы. Так что руки, лежавшие на столе перед многочисленными микрофонами, заметно подрагивали, не отставал от них и лоснящийся великолепием ухоженности подбородок, глаза бегали из стороны в сторону, не останавливаясь на конкретных лицах и совсем бы забегались, если бы не спасительные постоянно моргающие ресницы, скрывающие хоть на мгновения суетливо мечущийся страх.
Голос, прерываемый частыми паузами, оставался спокойным. Бывший зек хорошо натренировал актёрское мастерство, уяснив себе, что пауза для сокрытия актёрского волнения или забытого текста, является первейшим средством спасения.
Рассказав даже с некоторой долей юмора о ночном визите к нему Зивелеоса, Аркадий Леопольдович опустил эпизод с поиском третьего угла в руках своих подопечных, не сочтя нужным упоминать столь неприятную для него подробность, и объявил о банкротстве банка, являющегося следствием насильственных действий, при борьбе которыми он, хоть и выглядел по его описаниям героем в высшей степени, но не в состоянии был устоять сверх человеческой силе, наступающей на всё общество. Журналистам было пояснено, что в связи с распоряжением Зивелеоса деньги на первом этапе будут раздаваться только физическим лицам, а до предприятий и различных организаций, то есть юридических лиц, дело может таким образом не дойти вообще.
Журналисты завалили интервьюируемого вопросами, ответы на которые были крайне пессимистичными.
Генерал мрачнел всё больше и больше. Ему не хотелось отвечать ни кому-нибудь, ни за что-нибудь.
После отдельных переговоров с Аркадием Леопольдовичем, во время которых управляющий банком и президент совета директоров успокоил Казёнкина относительно его собственных вкладов, как внутри страны, так и за рубежом, генерал вернувшись в свой кабинет распорядился создать специальную группу захвата с круглосуточным дежурством на восемнадцатом этаже здания банка в непосредственной близости от кабинета управляющего, к которому, как предполагалось, Зивелеос обязательно должен явиться в ближайшее время.
Счастье полёта
Целый день Самолётов отдыхал на метеостанции Тараса Евлампиевича. Отоспавшись, он с добрыми друзьями тётей Катей, дядей Алёшей и Машенькой собирали малину и смородину, с удовольствием бродя по зарослям затерявшегося лесного участка. Николай и не намечал искать грибы, да они сами попадались, то большие красные сыроежки, то аккуратненькие подберёзовики на длинных ножках, то семейки опят, облепившие стволы старых берёз. Посмотреть на что и порадоваться чему в лесу было предостаточно. Бабье лето подходило к концу, продолжая восхищать последними погожими деньками.
«На свете миллионы рассказов. Но рассказ рассказу рознь. Один – полная выдумка, когда читатель сразу говорит «Ну, это всё сказки», другой является исключительным отражением действительности, в которую нельзя не поверить. Всякий рассказ хорош, когда всему сказанному веришь…».
«Пацаны и пацанки» – сборник рассказов, в которых автору удаётся не только затронуть вопросы культуры, а, скорее, бескультурья, безнравственности в нашей стране, но и показать молодым людям, подрастающему поколению, как несложно стать чище душой, вложить часть своей души в общее светлое будущее – и своё собственное, и всей России, чтобы все мы стали по-настоящему счастливы. Эта книга не может не тронуть сердца тех читателей, которые переживают за происходящее в стране и искренне, как и Евгений Бузни, пытаются изменить мир к лучшему.
«Шпицбергенский дневник» относится к жанру романа, хотя в нем совершенно отсутствует какая-либо любовная коллизия, без которой многие читатели не представляют себе роман. Это не научный труд, но писательские размышления, его исследования человеческих взаимоотношений, приобретающих особое значение на заполярном архипелаге, где русские и норвежцы, находясь за тысячи километров от родных мест, вынуждены жить вместе, сотрудничать, дружить, спорить, любить. Это рассказы очевидца и участника многих описываемых событий, часто трагедийных, интригующих, облеченные в художественную форму.
В романе описываются события нашего времени, главным героем которого является молодой учёный Науков. Роман не является научной фантастикой в прямом смысле, хотя открытия, сделанного учёным, на самом деле не было. Действия в романе разворачиваются так, как если бы это открытие имело место в реальной жизни. Суть его заключалась в том, что придуманное учёным вещество оказало воздействие на миллионы женщин и мужчин, заставившее их первомайской ночью полюбить друг друга и предаться любви, в результате которой все женщины, попавшие под влияние этой любви, независимо от возраста и способности к деторождению, забеременели и должны были родить мальчиков-близнецов. Неоднозначное отношение общества к возможности неожиданного демографического взрыва вызвало и разные диаметрально противоположные действия в отношении учёного.
Некоторые события романа имели место в действительности, тем не менее, отдельные персонажи являются вымышленными. Совпадение фамилий с реальными людьми может быть случайным, а изложенные факты не всегда в точности соответствуют происходившим в жизни эпизодам. Автор просит прощения, если упомянутое будет замечено читателями.
Последние годы жизни державы СССР. Страна накануне коллапса, о приближении которого знают пока лишь единицы. На героиню романа наваливаются новые несчастья. Настенька клянётся себе принимать удары судьбы без слёз и стойко выдерживает судебный процесс по обвинению её в убийстве. С помощью друзей она побеждает, но это был не последний удар. Девушка обретает счастье в семейной жизни тогда, когда митинговые страсти и избирательные кампании делят общество на враждующие стороны.