Зиндан - [6]

Жутко хотелось курить. Семенов еще дома подозревал, что это окажется серьезной проблемой. Конечно, когда дойдет до дела, станет не до того. Но сейчас точно дымить нельзя. Кто их знает, этих «воинов ислама», какие у них тут порядки? Закуришь — и станет тем, кто на вершине холма, ясно: никакой ты не моджахед, а самый что ни на есть «казачок засланный». Хоть оборись потом: «Алла акбар!» Нет, нельзя курить.

Чтобы отвлечься от назойливых мыслей о куреве, Семенов на ходу достал из кармана и закинул в рот черный сухарь. Пока можно. Похрустел. Пустячок, а жизнь расцветилась.

Полтора километра пролетели вмиг — на нервах-то! Когда Николай дал отмашку и обернулся, Семенов явственно различил сползавшие по его лицу крупные капли пота. Хотя не скажешь, что было жарко. Да и ветерок неслабый. Бодрящий такой ветерок.

Курение — ерунда. Сейчас Семенов в действительности опасался всего двух вещей: своих глаз и своих ног. Страх по поводу рук — что те не могут теперь сделать того, что давно не делали, — прошел. Страх перед теми, кто мог встретиться ему на пути… Его и не было, в общем-то. Настороженность — это да. А страха не было. Как будто «те» являлись всего лишь преградами на усиленной, сложной полосе препятствий, наподобие таких, какие он проходил в учебке. Знакомой опасности не боишься. Ее просто ждешь.

А вот глаза и ноги — дело совсем иное. С ногами у Семенова последние лет пять регулярно возникали какие-то непонятные проблемы. Сначала совсем редко и ненадолго. Затем все чаще. Потом вроде симптомы ушли; он и позабыл о них. Но недавно опять прихватило. Что это было, непонятно; просто каждый шаг отдавался во всем теле жуткой болью, до полуобморока. К врачу Семенов так и не пошел. Не любил такие визиты. Терпел. А то скажут эскулапы что-нибудь такое, от чего в одночасье помрешь. С перепугу… Главное, чтобы сейчас не началось. Тогда останется только сесть под елку и ждать судьбы.

Глаза — тоже не слава богу. Да тут еще ветерок, черт бы его побрал! Семенов носил линзы, без них становился почти слепым, а ветерок этот гаденький так и норовил задуть в глаз соринку-песчинку. Приходилось уже пару раз промаргиваться на ходу. Поистине, организм мой — враг мой.

Когда вся группа собралась возле Николая, Андрей-второй еще раз повторил порядок движения, сигналы и все остальное. Привернули к стволам ПБСы[7]. Передернули затворы. С этого момента в группе вводился режим тотальной тишины. Начинали сближение с первым и самым серьезным препятствием на своем пути — наблюдательным пунктом, боевым охранением противника. Андрей-второй перевесил «монку» на Николая — теперь первым шел он, а не Николай. Виктор передал свою ношу Андрею-первому: сейчас Виктор страховал, двигаясь следом за рыжим гигантом. К дьяволу статус! Имран шел третьим, за ним — Андрей-первый, далее — Николай, Серго, а замыкающим — снова Семенов.

В таком порядке стали подниматься в гору, постепенно привыкая к более резкому уклону, стараясь, чтобы ни камушка не выкатывалось из-под ног. Сперва получалось плохо, но затем все приноровились, и шагов стало почти не слышно. Поднявшись практически до самого гребня, снова повернули и двинулись траверсом, метрах в пятидесяти от кромки, соблюдая предельную осторожность. Андрей-второй, беззвучно скользивший впереди, временами подавал сигналы, предупреждая об опасных участках, и тогда движение совсем замедлялось. Впрочем, времени у них еще было достаточно.

Через пару часов Андрей-второй резко выбросил открытую ладонь — «Остановка!» За последние два часа они миновали чуть больше километра, но в подобных условиях это не слишком малое расстояние. Можно идти и помедленнее.

Здесь гребень заворачивал налево и, если верить карте, за поворотом они, с большой вероятностью, оказывались в пределах прямой видимости тех, кто сидел сейчас на НП.

Каждый, кроме замыкающего, повторил жест лидера, обернувшись, дабы убедиться, что сзади идущий увидел и понял. Семенову в этот момент хорошо были видны лица всех, кто шел впереди. Когда-то, еще в своей прошлой жизни, он понял, как важно глянуть в лицо напарника, с которым не доводилось работать ранее, непосредственно перед началом мероприятия. Лица у людей меняются, факт. И проступает на них все то, что скрыто в обычной жизни и что обязательно так или иначе проявится, когда придет пора действий.

Более всего ему были интересы выражения лиц Виктора, Андрея-первого и Серго. На Николая он уже успел поглядеть, для того акция началась давно. В порядке мужик. Имран… А что на него смотреть, на Имрана-то. Видел, и не раз. Андрей-второй тоже не очень интересовал, поскольку даже прикидочное количество скальпов на его поясе (явно большее, чем у них у всех, вместе взятых) говорило само за себя.

Виктор Семенову понравился. Изначально Семенов опасался худшего. Но обычно открытое, что называется, с простинкой, лицо балагура теперь преобразилось, стало деловым, сосредоточенным; глаза слегка прищурились, и заметил в них Семенов отблеск эдакого огонька. Хорошего такого огонька, позитивного. Нормально все.

Физиономии же Серго и Андрея-первого настолько похожими и типичными, что, даже, не знай Семенов о них ровным счетом ничего, с уверенностью поставил бы диагноз: «В первый раз». Абсолютно окаменевшие гримасы, с той лишь разницей, что на «портрете» Серго запечатлелось отчаянное волнение, а у Андрея-первого — некоторая растерянность… За этой парочкой стоит приглядывать в оба.