«Зимняя война»: работа над ошибками (апрель-май 1940 г.) - [158]

Мерецков: Я хочу сделать предварительное замечание по вопросу о военной идеологии. Видно, что этим занимались очень мало, и даже сегодня, придя сюда, чувствовали себя неподготовленными, и т. Кулику пришлось нас вызывать, чтобы говорить об этом. Все это вылилось в форму массы вопросов. Я считаю важным остановиться только на отдельных вопросах военной идеологии, т.е. воспитание нашего народа в армии.

До сих пор в представлении всей страны, а также в армии сложилось мнение, что мы будем воевать только тогда, когда на нас нападут. Наши подростки так и воспитываются, что пока нас не трогают, мы воевать не будем, или же, если на нас нападут, то мы будем отвечать двойным ударом. Дальше, что мы разгромим врага на его собственной территории. Кажется в начале, что это вопрос всеми понятый и очень простой, но можно привести на примерах последних войн, что это настроение сказалось на нашем народе.

Если мы вступили в войну с Финляндией и не дали бы нужного разъяснения, что вся эта война ведется только на пользу улучшения обороны нашей страны. Там очень много было интересных явлений, т.е. почему мы идем освобождать финнов, они сопротивляются, а мы их должны освобождать. Это объясняется тем, что там было неправильное представление наших лозунгов. И только тогда, когда вопрос был разъяснен по-иному, что это делается для того, чтобы обеспечить северо-западные границы нашей страны, чтобы враг не смог нас потревожить, только тогда народ стал драться по-иному, и такие нездоровые мысли и настроения стали исчезать. Мне кажется, что этот вопрос — вопрос воспитания, нужно поставить во главу. Нужно разъяснить, что мы заняли определенный участок Финляндии не только для того, чтобы его иметь, но и для того, что, может быть, придется выступать в другом месте. Кто говорил, что мы все время на Дальнем Востоке будем находиться в таком положении, в каком воевали, и что не придется драться где-либо еще? Почему на Западе обеспечение наших границ выливается только в обеспечение бетоном?

И вот так если продумать целый ряд вопросов, то можно сказать, что наша армия готовится к нападению и это нападение нужно нам для обороны. Это совершенно правильно, и мы в этом должны сами повернуть себя к стране. Мы должны обеспечить нашу страну не обороной, а наступлением, и что мы сможем дать более сильный удар врагу. Наша армия способна, чтобы обеспечить счастье нашей страны.

Мы говорили между собою, что лозунг политической обороны, но устав говорит — для наступления. Наша армия существует для обеспечения нашего государства, нашей страны, а для того, чтобы обеспечить это, надо разгромить, разбить врага, а для этого надо наступать. Исходя из политических условий мы должны наступать, и Правительство нам укажет, что нам нужно делать.

Вопрос интернационального воспитания. Тов. Мехлис не совсем жестко поставил этот вопрос. Вы поставили, чтобы воспитывать в интернациональном духе, — надо не говорить так. Я считаю, что в этом вопросе мы допустили ошибки в нашем Уставе. Когда его изучают в иностранных армиях, то они считают, что наша армия призвана против всех государств, которые по своему устройству не подходят к нам, и что у нас временного соглашения не может быть, и вообще наши люди воспитываются так, что там, где есть эксплуататоры, мы будем воевать. Мы совершенно ясного представления не даем. Всякий враг есть враг до тех пор, пока он сопротивляется — это правильно. Вместо того чтобы воспитывать в бойце ярость к врагу, мы хорошо встречаем пленных; были такие случаи, когда прибегал перебежчик, говорил, что он рабочий, у нас его тепло принимали, а потом он оказывался шпионом. Я считаю, что в этом направлении должна быть совершенно четкая установка, и в уставах нечего рассуждать. Мы должны наступать, а когда потребуется — освобождать. Здесь надо сделать поправку. Воспитание армии должно быть понятно и доходчиво до каждого человека с ружьем.

Следующий вопрос в части военной доктрины. Я считаю, что у нас вообще взята правильная линия — мы учим наступательной доктрине потому, что без наступления нельзя выиграть сражения. Какие формы боя мы должны избрать? Формы боя должны быть совершенно ясные — окружение и наступление на противника. Некоторые дивизии сидели в окружении и считали себя героями — это неправильно.

Мы должны учить смелым формам боя, должны воспитывать самостоятельных людей. Командиры, которые попали в окружение, должны драться, а то получается, когда командиры попадают в окружение, они сидят там и шлют телеграммы. Надо воспитывать в смелом духе.

Для воспитания наших бойцов нужно выбирать самые решительные и смелые формы боя, и только тогда могут быть результаты. Последняя война, по существу, требовала смелых фланговых операций, и только при тщательной работе командования эти операции давали успех. Нужно приучить бойца к тому, что если он получил приказ, он должен его провести, и это дело получит пользу. Это главное направление.

Теперь в отношении того, к какой войне мы должны готовиться — к маневренной или позиционной. Надо сказать, что в конце концов, что мы вышли победителями не в маневренной войне, а в позиционной, и может быть так, что мы в маневренной войне оказались слабыми, а в позиционной одержали победу. Победу, которую мы одержали в Финляндии, получили на позиционной войне, и мы говорили, что маневренную войну мы освоили: и что наша опасность в маневренной войне та — не научились водить наших средств. У нас получилась такая техника, которая явилась обузой, а получилось это благодаря тому, что мы не умели применять технику в маневренной войне.