«Зимняя война»: работа над ошибками (апрель-май 1940 г.) - [156]

В отношении справедливой или несправедливой войны. Все наши войны совершенно справедливы, но военная идеология у нас, военных, начиная от командира полка и ниже, до бойца, должна быть сформирована так, чтобы наши начальники и бойцы понимали, что независимо от справедливой или несправедливой наши войска должны бить противника, и приказы военного командования всегда справедливы и всегда должны быть выполнены.

Для любого командующего армией, командующего полком — вместо того, чтобы донести своему старшему начальнику о сроках своей действительной готовности, а старшему начальнику все проверить, — у нас это дело бывает настолько неорганизованно и спешно, что эта спешка ведет к тому, что мы теряем уважение к боевому приказу. Этого порядка идеологию надо оформить, и она может быть достигнута на изучении и знании военных уставов. Обстановка никогда не позволит нам воевать по уставу. Всякий раз обстановка будет новая, но научить войска по мирному времени драться по уставу нужно, и переключиться и взять основное направление во время войны будет значительно легче.

В отношении наших направлений — маневренная или позиционная война. Я думаю, что не надо бросаться в крайность, ни в какой мере. Это будет зависеть — определение характера маневренной или позиционной войны — от ряда причин. Немцы сейчас стоят против укрепленных точек, но они в Бельгии, Голландии сделали маневренную войну. Степень подготовки войск, знание театра войны, знание противника — на что он способен — позволяют не идти в лоб, в укрепленный район, а идти одновременно...[375]

Я считаю, что мы всегда встретимся с укрепленными полосами. Изучить прорывы этих укрепленных полос мы обязаны. Направление мозгов командного состава должно быть сосредоточено на знании противника, его военных действий, сломить эту оборону в маневренных условиях. Драка только против укрепленных полос — это хорошо, а маневренная война, как всякая война...

В течение одного месяца наши бойцы научились подсчетам при прорыве укрепленных районов.

Нам нужно взять в основу и разрешить вопросы, что нам мешает. По-моему, нам мешает то, что мы завели нехорошую систему, а именно — когда получим приказ старшего начальника, начинаем его обсуждать, как лучше выполнить, а в этом кроется основной и первый зародыш критики приказа. Нам же нужно добиться того, чтобы, получив приказ, никто и ни под каким соусом не должен его критиковать. Такое положение надо провести раз [и] навсегда. У нас был такой случай, когда командир звена Васильев и еще 6 человек, подчиненных ему, из 86-й дивизии, отдал приказ, чтобы забрать остров, и говорил, почему вы его не берете — ведь противника нет. Просил дать кинжалы, и правда, этими кинжалами они владели неплохо. И что же, когда командиром был отдан этот приказ, кстати сказать, неплохо подготовленный, то прибегает комиссар и начинает спрашивать, не ущемляет ли кого этот приказ.

Я привел этот пример к тому, что это еще раз говорит о том, что нужно прекратить обсуждение отданных приказов. У нас врагов народа оказалось столько, что я сомневаюсь в том, что вряд ли они были все врагами. И тут надо сказать, что операция 1937—1938 г.[376], до прихода т. Берия, так нас подсидела, и, по-моему, мы очень легко отделались с таким противником, как финны.

У нас есть замечательный документ о военной присяге. И вот мы этот документ начинаем обсуждать. А нам нужно прививать [в] сознании бойца и командира — не обсуждать такие документы, а что он должен и обязан каждый пункт этой присяги знать, выполнять. Очень было бы неплохо распространить присягу и на некоторых граждан нашей страны. Мне кажется, что нужно просмотреть наш Военторг, и там сидят если не враги народа, то дураки и жулики, которые руководствовались и делали все по Кодексу Закона о труде, а после, когда всех выгнали оттуда и дали новых человек 8, дело пошло значительно лучше.

Дальше, о хвастливом заявлении о нашем техническом превосходстве. Тов. Мехлис сказал, что Красная Армия технически превосходит любую армию противника, и дальше заметил, что это неправильно.

Мехлис: Я говорил, что мы в отдельных элементах наше вооружение перехваливаем.

Павлов: Если взять абсолютное наше техническое превосходство, то по танкам во всей Европе — их столько нет. И если даже приплюсовать сюда Америку, то у всех вместе — не будет столько танков, сколько имеем мы[377]. Так же и по части артиллерии — у нас имеются огромные технические средства, и я считаю, что техническое превосходство в этой части есть. Наши организационные формы и наша грамотность по использованию средств технического вооружения оказывались иногда неправильными и недостаточными, и прорыв наш состоит в том, что большая техника по танкам и артиллерии придушила мелкую технику, что выразилось в том, что мы не имели винтовки для бойца и это меньшая техника оказалась в загоне.

В 1922 г. мне пришлось ходить с английской винтовкой с 10-ю зарядами. Должен сказать, что теперешняя наша винтовка не хуже, она простая и вообще замечательная винтовка, но 10 или 5 патронов к ней надо [иметь], это другое дело, но в общем винтовка очень хорошая. Наша винтовка лучше любой винтовки. По автоматическому оружию мы ведь не ушли дальше, чем пулемет Льюиса, мы его улучшили, сделали воздушное охлаждение. Пулемет наш очень неплохой, но когда мы натолкнулись в финских условиях, а в Румынии будет то же самое и еще других странах, где армия имеет такое же вооружение, то драться будет трудно, выходит, что автоматика всегда нужна. Я не согласен, что мы технически не так вооружены, мы не умеем использовать. Надо освоить и придать организационную форму.