Зимняя война, 1939-1940 гг. - [59]

Двенадцать советских дивизий и пять танковых бригад — примерно четверть миллиона солдат — были готовы броситься в атаку на малочисленную, измотанную финскую армию без боеприпасов.

Уже в тот день, 28 февраля, некоторые части Тимошенко вошли в соприкосновение с финской тыловой линией, но были остановлены — по иронии судьбы, огнем пушек, которые финны захватили у русских в Суомуссалми.

Сцена для финального акта войны была готова…

* * *

Наконец, 28 февраля Молотов, известный своей нетерпеливостью, потерял спокойствие. Схватив телефон, рассерженный комиссар иностранных дел позвонил в Стокгольм мадам Коллонтай, чтобы та сказала шведам, чтобы те передали финнам, что ответ нужен в течение 48 часов. Иначе…

Раздробленный финский кабинет пришел к компромиссу о том, что нужно принять какое-то решение. Это было первое решение, на которое все согласились. Явно приближался кризис и на военном, и на дипломатическом фронте. Койвисто был оставлен, войска отступали с промежуточной линии обороны, альянс со Швецией провалился, Выборг был разрушен и окружен. Несмотря на выдающиеся способности министров закрывать глаза, игнорировать положение дел больше было невозможно.

Даже «Нью-Йорк таймс», сняв свои очки цветов финского флага, наконец начала осознавать реальность и писать правильные статьи. Взять хотя бы статью от недавно посланного в Хельсинки корреспондента Джорджа Аксельсона после того, как финское командование признало потерю ключевых укреплений в Койвисто.

«Финны признали, что сегодня они покинули форт Койвисто», — было написано в статье, озаглавленной «КЛЮЧЕВОЙ ФОРТ ВЫБОРГА ВЗЯТ».

Это самые депрессивные новости с начала войны. Даже если это не значит, что судьба Выборга предрешена, это ставит город под самую серьезную угрозу до сих пор. Форты Койвисто называют ключом от залива, а остров является одним из тех, что русские требовали на переговорах в октябре.

«Достаточно любопытно, — добавил исторически подкованный журналист, — что именно в Койвисто кайзер и царь подписали в 1905 году военный пакт, который в результате стал простой бумажкой».

Не станет ли мир с коммунистическими наследниками царя тоже простой бумажкой? Будет ли Москва уважать суверенитет финского государства, которое она победила, — то же самое государство, которое она только что хотела заменить Отто Вилле Куусиненом? Эта ужасная, но возможная перспектива тоже должна была быть принята во внимание, прежде чем финское правительство могло ответить Политбюро.

Для начала министры решили выслушать мнение главнокомандующего Маннергейма о ситуации. Так что на следующий день делегация, возглавляемая премьером Рюти без безутешного Таннера, отправилась в Отаву на поезде, чтобы выслушать Маннергейма и его генералов.

* * *

Получив возможность привести в чувства политиков, здравомыслящий финский главнокомандующий воспользовался ею и дал министрам реалистичный и пессимистичный доклад о ситуации.

Положение дел было простым. Но если правительству нужно было его изложить, то Маннергейм был рад это сделать. Финская армия была готова ввести в бой последние резервы и фактически кончилась, объяснил маршал. Армия делала все возможное, но вступление русских в Виипури было вопросом времени. Последние сводки с фронтов только подчеркивали серьезность ситуации. Накануне вечером командующий 2-й финской дивизией, которая только что отошла на восточный берег Вуоксы и оборонялась на линии Синтоланниеми — Вуосалми, прислал свое откровенное донесение:

«Сегодня мы в порядке. Завтра будет тяжело, а послезавтра вторая дивизия перестанет существовать как боевая единица, если не получит всей возможной помощи от Третьего армейского корпуса».

А будет ли это «завтра»? Вопрос был непраздный: в тот самый момент, когда Маннергейм читал это мрачное донесение, Тимошенко начал свое последнее наступление.

Бог явно не улыбался Финляндии, несмотря на горячие молитвы папы римского: днем ранее папа Пий XII вознес молитву за Финляндию, а аукционный дом Буковски организовал благотворительный аукцион Pro Finlandia в Стокгольме.

Взять хотя бы погоду. В это время года, как все знали, должны были начаться оттепели, что сделало бы грязевые ловушки для танков, построенные трудолюбивыми финнами, эффективными против русских танков. Но сильные холода продолжились, все замерзло, и сталинские танки легко преодолевали их. Хуже того, по последним данным, оставался замерзшим Выборгский залив. Обычно к концу февраля этот водоем был непреодолимой массой льда и воды. В тот год, к досаде отступающих финнов, он был замерзшим и ровным как стол, а толщина льда позволяла использовать танки. Величайший союзник Финляндии, генерал Мороз, предал Финляндию навсегда. Ситуация была плохой.

Маннергейм продолжил свой депрессивный обзор. Дверь в Швецию была закрыта, а предполагаемая экспедиция союзников была слишком малочисленной. В тот день, 28 февраля, французский посол в Хельсинки Шарль Мани, знающий о дилемме Финляндии, призвал финское правительство обратиться в Лигу Наций с официальным призывом о помощи, что теоретически могло заставить одуматься шведов и норвежцев. Они должны были забыть о своей старомодной нейтральности и поспешить на помощь Финляндии. Однако даже если бы шведы и норвежцы изменили свое мнение и позволили экспедиционному корпусу пройти, отметил Маннергейм, какой прок от 10 000 или 15 000 солдат в апреле?