Зимняя ведьма - [37]

Я понимаю, у Кая и до меня уже было достаточно проблем. Я нужна ему, потому что без жены он не сможет стать главным погонщиком. Оставь я мужа сейчас, это убило бы его окончательно. И хотя я предпочла бы ни за какие коврижки не сталкиваться с преподобным, Кай изъявил желание, чтобы я поехала на службу с ним. Я должна быть там рядом, чтобы все видели это. Притом что ему даже смотреть на меня невыносимо – наверняка Кай постоянно прокручивает в голове страшные сцены того дня, когда разразилась буря, думая, что во всем виновата одна я. Я должна попытаться помочь ему, сделать все, что в моих силах, чтобы загладить свою вину. Как бы я ни хотела держаться подальше от преподобного, я не могу снова подвести Кая. Ох, если бы рядом была мама – она бы сказала, как быть, помогла стать той, кем Кай хочет меня видеть. И какое счастье, что есть миссис Джонс, которая пытается помочь мне.

Кай ждет меня в повозке. Он почти не смотрит на меня, когда я сажусь рядом. Я надела самый скромный капор и аскетичное темно-зеленое платье. Миссис Джонс подшила подол и показала, как затянуть корсаж потуже, чтобы складки ушли под него. Дождь постепенно сошел в легкую морось. Мы отъезжаем, и я не могу не думать о том, как сильно сегодняшний день отличается от того дня, когда мы впервые отправились в церковь. И хотя Принц несется вперед так же резво, мы с Каем молчим, и тишина эта до крайности напряженная. Словно Кай боится что-либо говорить. Признаюсь, я удивлена, насколько сильно мне неприятно его недовольство. Я не думала, что мнение мужа когда-нибудь будет меня волновать. Я и не осознавала, какой долгий путь прошла с ним, и как я могла воспринимать его присутствие рядом как должное? Я пережила столько всего с Каем, и пора бы мне научиться его ценить.

Когда мы подъезжаем к Сор-и-Минидд, первый человек, которого я вижу, – Изольда Боуэн. Она спускается из своей повозки. Изольда, как всегда, одета элегантно, с чувством собственного достоинства она улыбается всем, кого замечает, но мне, как, впрочем, обычно, в ее присутствии неуютно. Признаться, сама не понимаю, почему не люблю ее, но у нее точно есть тайная способность выводить людей из себя.

– Моргана? – голос Кая отвлекает меня от беспокойных мыслей. – Ты готова?

Я киваю, и он помогает мне выйти из повозки. Когда мы идем сквозь толпу прихожан, люди произносят слова сочувствия и поддержки. Может, в поместье мы и одни, но плохие новости разносятся быстро, даже на такие большие расстояния.

– Как не повезло, бедняга, – произносит один пожилой фермер, медленно покачивая головой.

– Да, – соглашается другой, наклонив фуражку, чтобы почесать лоб.

– Кошмар. В Финнон-Лас было отличное стадо, – говорит он Каю, но больше ничего придумать не может.

Кай принимает соболезнования и предложения о помощи, словно только что потерял близкого родственника. Теперь я понимаю, почему ему так важно было приехать сюда со мной. Мы должны показать всем, что Кай держится, несмотря на обстоятельства. И что через две недели, как и планировал, он отправится в перегон. Ему все еще можно доверить свои стада – быки погибли из-за стечения обстоятельств, а не по его глупости или халатности. Такое горе может случиться у любого, и оно ни в коей мере не считается мерилом ответственности и таланта. Может, его стадо и сгинуло, но чужих животных Кай доставит в Лондон целыми и невредимыми, чем обеспечит себе пропитание на предстоящую зиму.

Я чувствую: рука Кая напряглась, а сам он вытянулся, как струна. К нам идет какой-то мужчина. Я не знаю его, но, очевидно, именно на него у Кая подобная реакция. Судя по внешнему виду, дела у нового знакомого обстоят неважно – он невероятно тощ и лишился почти всех зубов. Даже в столь ранний час я чувствую, как от него тянет дешевой выпивкой.

– Что ж, Кай Дженкинс, – в его голосе я слышу невнятную насмешку, – в конце концов, не такой уж ты и безупречный. Ах, какая жалость. Говорят, ты лишился всего стада или, во всяком случае, большей его части. Ну-ну.

Пошатнувшись, мужчина замолкает – толпа расступается перед преподобным Кадуаладром. При виде него мои ладони покрываются капельками пота. Я чувствую, что все мое тело вытягивается, как будто готовится к полету. Испуг отражается на моем лице, но Кай слишком занят пьянчужкой, чтобы заметить мою реакцию на преподобного.

– Ну, полно же, Ллевеллин. В саду Господа нашего нет места желчи, – произносит он обычным тоном, но мужчина не отстает.

– С чем же ты поедешь в Лондон, коли у тебя нет стада? Может, стоит отказаться от мыслей о перегоне? Сиди дома, Дженкинс. Оставь ремесло погонщика тем, кто умеет обращаться с быками.

Кай выказывает образцовую сдержанность. Если бы он сейчас взял негодяя за шкирку и задал ему хорошенькую трепку, я встала бы на его сторону. Но Кай просто шагает вперед, как будто пьянчужки и вовсе нет, кивает в знак приветствия преподобному и миссис Кадуаладр, а затем ведет меня в часовню. Кай поступил правильно. Мы проходим в узкую дверь, слыша рокот одобрения от сторонних наблюдателей. Кай не поддался на провокацию, и это многое говорит о нем как о человеке. И как же я рада, что мы не стали вступать в беседу с преподобным. Я не могу заставить себя даже посмотреть на него, зная,