Зима тревоги нашей - [8]
— Случилось что-нибудь?
— Случилось? Что случилось?
— Ладно, подождите минуту. Я схожу в банк. Отнесу сандвичи мистеру Морфи.
— Правильно, мальчуган. Сервис — хорошее дело. Умница.
Итен вышел через кладовую в переулок и постучал в боковую дверь банка. Джой принял от него молоко и сандвичи.
— Спасибо. Напрасно беспокоились. Я бы сам.
— Это сервис. Так Марулло сказал.
— Поставьте на холод две бутылки кока-колы, идет? У меня от цифр во рту пересохло.
Вернувшись, Итен застал Марулло склонившимся над мусорным баком.
— Где вам угодно говорить со мной, мистер Марулло?
— Начнем здесь, мальчуган. — Он вытащил из мусорного бака листья цветной капусты. — Слишком много срезаешь.
— Так аккуратнее.
— Цветная капуста продается на вес. Швыряешь деньги в мусорный ящик. Я знаю одного умного грека у него, может, двадцать ресторанов. Так вот, он говорит: «Весь секрет в том, чтобы почаще заглядывать в мусорный ящик. Что выброшено, то не продано». Умный грек, хитрый.
— Да, мистер Марулло. — Еле сдерживая нетерпение, Итен вошел в лавку. Марулло следовал за ним по пятам, сгибая и разгибая руки в локтях.
— Овощи спрыскиваешь, как я велел?
— Спрыскиваю.
Хозяин взял с прилавка пучок сельдерея.
— Суховат.
— Слушайте, Марулло! Какого черта? Замачивать их, что ли? И без того на треть воды.
— Если спрыскивать, они не вялые, а свеженькие. Думаешь, я ничего не знаю? Я с тележки начал — с одной тележки. И все знаю. Учись ловчить, мальчуган, не то прогоришь. Теперь мясо — слишком дорого платишь оптовикам.
— Мы же рекламируем, что говядина у нас высший сорт «А».
— А, Б, В — поди разбери. На ценнике написано, и дело с концом. А вот теперь о самом важном. Должники нас душат. Кто не уплатит к пятнадцатому — кредит закроешь.
— Нет, так нельзя. Ведь некоторые лет по двадцать сюда ходят.
— Слушай, мальчуган. Магазины Вулворта самому Джону Д. Рокфеллеру не отпустят в долг даже на пять центов.
— Да, но это надежные люди, почти все надежные.
— Что значит «надежные»? Если не уплатили, значит, деньги не пущены в оборот. Вулворт закупает целыми грузовиками. А мы так не можем. Надо учиться, мальчуган. Верно, хорошие люди. Но деньги тоже хорошая вещь. В баке слишком много обрезков.
— Это сало и кожа.
— Если сначала отвесить, а потом счистить, тогда можно. О себе не мешает подумать. Сам о себе не подумаешь — кто будет о тебе думать? Учиться надо, мальчуган. — Золотые коронки уже не поблескивали, потому что губы над ними были плотно сжаты, как маленькие ловушки.
Злоба всколыхнулась в Итене так внезапно, что он сам себе удивился.
— Я не мошенник, Марулло.
— А где тут мошенники? Это правильная торговля, а если торговать, так только правильно, не то прогоришь. Ты что думаешь, мистер Бейкер, когда платит по чекам, что-нибудь в придачу дает?
Итена взорвало, как перегретый котел.
— Теперь слушайте, что я вам скажу! — крикнул он. — Хоули живут здесь с середины восемнадцатого века. Вы иностранец. Для вас это пустой звук. Мы всегда ладили с соседями, всегда были порядочными людьми. Вы прилезли сюда из Сицилии и воображаете, что вам удастся повернуть здесь все на свой лад? Нет, ошибаетесь! Прикажете освободить место? Пожалуйста! Хоть сейчас, хоть сию минуту. И не смейте называть меня мальчуганом, не то получите по физиономии.
Теперь у Марулло засверкали все зубы.
— Ну, будет, будет. Вот взбесился. Я же добра тебе хочу.
— Не смейте называть меня мальчуганом. Наша семья живет здесь двести лет. — Эти слова ему самому показались ребячливыми, и его злость мгновенно выдохлась.
— Я не очень правильно говорю по-английски. Ты думаешь, Марулло просто итальяшка, макаронщик, шарманщик. Мои genitori,[3] мое имя, может быть, насчитывает две тысячи, три тысячи лет. Мы, Марулло, родом из Рима, о нас сказано у Валериуса Максимуса. Двести лет? Подумаешь!
— Вы нездешний.
— Двести лет назад твои тоже были нездешние.
И вдруг Итен, окончательно остыв, увидел нечто такое, что может заставить человека усомниться в постоянстве данностей внешнего мира. Он увидел, как иммигрант, итальяшка, разносчик фруктов вдруг преобразился точно по волшебству; увидел купол его лба, сухой крючковатый нос, свирепые и бесстрашные глаза в глубоких глазницах, голову, покоящуюся на мускулистой колонне шеи, увидел в нем гордость, такую глубинную и непоколебимую, что ей ничего не стоило играть в смирение. Это было поистине открытие — из тех, что сражают человека и будят в нем мысль: если я вижу это впервые, то сколько же всего прошло в жизни мимо меня!
— Бросьте вы эти разговоры, — тихо сказал он.
— Правильная торговля. Я учу тебя торговать. Мне шестьдесят восемь лет. Жена умерла. Артрит! Очень больно. Хочу научить тебя, как торгуют. Может, ты не научишься? Многие так и не могут научиться. И терпят крах.
— Незачем тыкать мне в нос моим собственным крахом.
— Нет. Ты не понял. Я хочу научить тебя, как правильно торговать, чтобы краха больше не было.
— И вряд ли будет. Своей торговли у меня нет.
— Ты еще мальчуган.
Итен сказал:
— Слушайте, Марулло. Если уж на то пошло, так я веду за вас все дело. На мне бухгалтерия, заказы, я вношу выручку в банк. Стараюсь сохранить клиентуру. От меня к другим не уходят. Разве правильная торговля заключается не в этом?
Роман классика американской литературы Джона Стейнбека «К востоку от Эдема» («East of Eden», 1952), по определению автора, главная книга всего его творчества. Это — своего рода аллегория библейской легенды о Каине и Авеле, действие которой перенесено в современную Америку; семейная сага, навеянная историей предков писателя по материнской линии.
Написанная на основе непосредственных личных впечатлений книга Стейнбека явилась откликом на резкое обострение социально-экономической ситуации в США в конце 30-х годов. Летом 1937 года многие центральные штаты к западу от среднего течения Миссисипи были поражены сильной засухой, сопровождавшейся выветриванием почвы, «пыльными бурями». Тысячи разорившихся фермеров и арендаторов покидали родные места. Так возникла огромная волна переселенцев, мигрирующих сельскохозяйственных рабочих, искавших пристанища и заработка в долинах «золотого штата» Калифорнии.
Книга известного американского писателя Джона Стейнбека "Русский дневник" написана в 1947 году после его путешествия по Советскому Союзу. Очень точно, с деталями быта и подробностями встреч Стейнбек воспроизводит свое путешествие по стране (Москва - Сталинград - Украина - Грузия).
В повести «О мышах и людях» Стейнбек изобразил попытку отдельного человека осуществить свою мечту. Крестный путь двух бродяг, колесящих по охваченному Великой депрессией американскому Югу и нашедших пристанище на богатой ферме, где их появлению суждено стать толчком для жестокой истории любви, убийства и страшной, безжалостной мести… Читательский успех повести превзошел все ожидания. Крушение мечты Джорджа и Ленни о собственной небольшой ферме отозвалось в сердцах сотен тысяч простых людей и вызвало к жизни десятки критических статей.Собрание сочинений в шести томах.
Первый роман Джона Стейнбека "Золотая Чаша" (1929), по свидетельству американских литературоведов, был создан под влиянием романа известного автора приключенческих произведений Рафаэля Сабатини "Одиссея капитана Блада". Стейнбек фактически создал беллетризованную биографию хорошо известного в свое время английского корсара и авантюриста XVII века Генри Моргана.
«В городе рассказывают об одной огромной жемчужине – о том, как ее нашли и как ее снова лишились. Рассказывают о ловце жемчуга Кино, и его жене Хуане, и о ребенке их Койотито. Историю эту передавали из уст в уста так часто, что она укоренилась в сознании людей. И как во всех историях, рассказанных и пересказанных множество раз и запавших в человеческое сердце, в ней есть только хорошее и дурное, только добро и зло, только черное и белое и никаких полутонов. Если это притча, может быть, каждый поймет ее по-своему и каждый увидит в ней свою собственную жизнь.
Книга «Шесть повестей…» вышла в берлинском издательстве «Геликон» в оформлении и с иллюстрациями работы знаменитого Эль Лисицкого, вместе с которым Эренбург тогда выпускал журнал «Вещь». Все «повести» связаны сквозной темой — это русская революция. Отношение критики к этой книге диктовалось их отношением к революции — кошмар, бессмыслица, бред или совсем наоборот — нечто серьезное, всемирное. Любопытно, что критики не придали значения эпиграфу к книге: он был напечатан по-латыни, без перевода. Это строка Овидия из книги «Tristia» («Скорбные элегии»); в переводе она значит: «Для наказания мне этот назначен край».
Роман «Призовая лошадь» известного чилийского писателя Фернандо Алегрии (род. в 1918 г.) рассказывает о злоключениях молодого чилийца, вынужденного покинуть родину и отправиться в Соединенные Штаты в поисках заработка. Яркое и красочное отражение получили в романе быт и нравы Сан-Франциско.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Собрание сочинений австрийского писателя Стефана Цвейга (1881 — 1942) — самое полное из изданных на русском языке. Оно вместило в себя все, что было опубликовано в Собрании сочинений 30-х гг., и дополнено новыми переводами послевоенных немецких публикаций. В девятый том Собрания сочинений вошли произведения, посвященные великим гуманистам XVI века, «Триумф и трагедия Эразма Роттердамского», «Совесть против насилия» и «Монтень», своеобразный гимн человеческому деянию — «Магеллан», а также повесть об одной исторической ошибке — «Америго».
Собрание сочинений австрийского писателя Стефана Цвейга (1881–1942) — самое полное из изданных на русском языке. Оно вместило в себя все, что было опубликовано в Собрании сочинений 30-х гг., и дополнено новыми переводами послевоенных немецких публикаций. В третий том вошли роман «Нетерпение сердца» и биографическая повесть «Три певца своей жизни: Казанова, Стендаль, Толстой».
Во 2 том собрания сочинений польской писательницы Элизы Ожешко вошли повести «Низины», «Дзюрдзи», «Хам».
Группа бродяг, которая живет в районе монтерейских рыбоконсервных заводов, устраивает вечеринку своему другу Доку.
Великая книга обретает новую жизнь.Некогда сэр рыцарь Томас Мэлори переложил на современный ему «древний» английский язык французские сказания о короле Артуре и рыцарях Круглого Стола, и его «Смерть Артура» на протяжении многих поколений оставалась настольной книгой для всех, кто мечтал о чудесах, подвигах и славе. В XX столетии знаменитый американский писатель Джон Стейнбек предпринял дерзкую попытку: переписал уже готовый текст Мэлори, чтобы роман, нисколько не утративший своего очарования, стал ближе и понятнее нынешнему читателю.И это получилось!Перед вами — история короля Артура и рыцарей Круглого Стола «по Стейнбеку».
Работая летом 1945 года в Мексике над сценарием для кинофильма «Жемчужина», Стейнбек задумал написать новый роман, что то вроде мексиканского «Дон Кихота». Роман этот писался трудно и долго и вышел в свет в феврале 1947 года только благодаря настоятельным требованиям издателей. Новый роман назывался «Заблудившийся автобус» и отражал размышления его автора о дальнейших путях развития Соединенных Штатов Америки.Рецензии на новый роман были весьма противоречивыми. Рецензент еженедельника «Геральд трибюн букс» хвалил книгу и, в частности, отмечал: «Заблудившийся автобус» полностью лишен какой либо сентиментальности, и в нем начисто отсутствуют те милые недоноски, судьбой которых г-н Стейнбек последнее время был слишком сильно обеспокоен».
В книгу вошли ранее не издававшиеся в России роман "Неведомому Богу" и малоизвестная повесть "Луна зашла".