Он — дающий дыханье, и дар Его — сила.
Высшие боги с почтеньем внимают его приказам.
Его тень — жизнь, Его тень — смерть;
Кто Он, Тот, Кому принесём мы жертву?
По силе Своей стал Он владыкой живого
и дивного мира
И правит Он миром, людьми и зверями.
Кто Он, Тот, Кому принесём мы жертву?
От силы Его стали быть горы и море,
и, как говорят, далёкие реки;
Они — тело Его с двумя руками.
Кто Он, Тот, Кому принесём мы жертву?
Он сотворил небо и землю, установил им место,
Они же, на Него взирая, трепещут.
Солнце, сияя, восходит пред Ним.
Кто Он, Тот, Кому принесём мы жертву?
Он глядит поверх вод, что хранят Его мощь
и принимает жертву.
Он — Бог над богами.
Кто Он, Тот, Кому принесём мы жертву?
Может ли Он пощадить нас, Создавший землю,
Небо и светлое море?
Кто Он, Тот Бог, Кому принесём мы жертву?
Веды
Однажды вечером, когда урожай на ферме Уэйнов под Питтсфордом в Вермонте был собран, дрова на зиму заготовлены, а на землю лёг первый снег, Джозеф Уэйн, войдя в дом, остановился у камина, перед креслом-качалкой, в котором сидел его отец. Они были похожи. У обоих — большие носы и высокие тяжёлые скулы; могло показаться, что их лица сотворены из материала, гораздо более крепкого и прочного, чем плоть, какого-то камнеподобного вещества, с трудом поддающегося обработке. Редкая шелковисто-черная борода Джозефа позволяла видеть контур его подбородка вполне отчётливо. Длинная борода старика была седой. Его изучающие пальцы сновали по ней туда-сюда, аккуратно закручивая края так, чтобы не повредить их. Прошло некоторое время, прежде чем старик понял, что перед ним находится его сын. Безмятежный взгляд его ярко-голубых глаз старого, всезнающего человека устремился вверх. Взгляд голубых, по-молодому любопытных глаз Джозефа, казалось, мог обжечь. Сейчас, находясь рядом с отцом, Джозеф совсем не был уверен, что недавно возникшие у него мысли не будут сочтены отступничеством.
— Земли не хватит, сэр, — начал он неуверенно.
Старик глубже закутал в пастуший плед свои тонкие прямые плечи. Негромко, словно им вещала уверенная в себе правота, зазвучал его голос.
— На что ты жалуешься, Джозеф?
— Вы слышали, что Бенджи стал ухаживать за девушкой, сэр? К началу весны Бенджи женится, осенью будет ребёнок, а следующим летом — ещё ребёнок. Земля не резиновая, сэр, её не растянешь. Её не хватит.
Старик медленно опустил глаза и стал разглядывать свою руку, пальцы которой неспешно двигались по его колену.
— Бенджамен ещё ничего не рассказывал мне. Бенджамен никогда не отличался послушанием. Ты уверен, что с девушкой у него серьёзно?
— Рэмси в Питтсфорде толковали про это, сэр. У Дженни Рэмси новое платье, она прямо вся цветёт. Сегодня видел её, так она глаза отводит.
— А, ну так оно, наверное, и есть. Бенджамен расскажет мне.
— Как видите, сэр, на всех нас земли не хватит.
Джон Уэйн снова поднял глаза.
— Земли достаточно, Джозеф, — спокойно сказал он. — Бартон и Томас привели жён в дом, а земли хватает. Ты следующий по старшинству. Тебе надо жениться, Джозеф.
— Это уже слишком, сэр. Земля и так кормит слишком много народа.
Глаза его отца сузились.
— Ты что, сердишься на своих братьев, Джозеф? Я не слышал, что между вами какая-то ссора.
— Да нет, сэр, — запротестовал Джозеф, — ферма слишком маленькая, и…
Всем своим длинным телом он склонился к отцу.
— У меня собственный интерес к земле, сэр. Я прочитал, что на Западе есть дешёвая хорошая земля.
Клин бороды Джона Уэйна, которую он осмотрел и разгладил, качнулся вниз. Неподвижная тишина пролегла между ними, а Джозеф, стоя перед старцем, ожидал его решения.
— Если бы ты мог подождать год, — сказал наконец старик, — а год или два — это ничего, когда тебе уже тридцать пять… Если бы ты мог подождать год или два… Я думаю, я был бы ещё в здравом уме. Ты не самый старший, Джозеф, но я постоянно думаю, что лишь ты заслуживаешь моего благословения. Томас и Бартон — славные ребята, хорошие сыновья, но я всегда хотел дать благословение именно тебе, чтобы ты мог занять моё место. Не знаю, почему… В тебе больше какой-то внутренней силы, чем в твоих братьях, Джозеф; больше уверенности и ума.
— Но ведь и они могут обосноваться на западных землях, сэр. Надо только прожить там год, построить дом, распахать участок — и всё, земля — ваша, и никто не сможет её отобрать.
— Знаю, я про это слышал; полагаю, что ты должен ехать сейчас. Мне только нужно, чтобы ты написал мне, как ты там и что ты делаешь. Через год, самое большое через два, я буду с тобой. Я старик, Джозеф. Я последую за тобой повсюду, я буду в небе у тебя над головой и в дуновении ветра. Увижу землю, которую ты выбрал, и дом, который ты построил. Знаешь, мне это было бы интересно. Может быть, я даже чем-то смог бы помочь тебе. Допустим, потерялась у тебя корова, может быть, я смог бы помочь тебе найти её; ведь на открытом месте я могу видеть далеко. Если только ты подождёшь немного, пока я смогу сделать это, Джозеф.
— Землю разбирают, — упрямо повторил Джозеф. — С начала века прошло уже три года. Если ждать ещё, всю хорошую землю разберут. Мне нужна земля, сэр, — и его алчные глаза лихорадочно заблестели.
