Зима тревоги нашей. Путешествие с Чарли в поисках Америки - [6]

Пришла Марджи Янг-Хант в обтягивающем бюст свитерке цвета лосося. Твидовая юбка нежно липла к бедрам, подчеркивая выдающуюся попку, однако именно в карих близоруких глазах Марджи сияло то, что жена Итана не смогла бы разглядеть никогда, потому что в присутствии жен этого там не бывает и в помине. Чуть дело касалось мужчин, Марджи превращалась в хищника, охотницу, Артемиду[8]. Старый Шкипер Хоули называл такой взгляд блудливым. Специально для жен бархатный голос с хрипотцой смягчался и становился чуть тоньше.

— Доброе утречко, Ит! Чудный денек для пикника, да?

— Доброе. Спорим, у тебя кончился кофе?

— Догадайся ты, что у меня кончился алка-зельцер, и я стала бы от тебя шарахаться.

— Веселая выдалась ночка?

— Скорее нескучная. Залетный торговый агент — мечта любой разведенки. Чемоданчик с бесплатными образцами. Пожалуй, ты назвал бы его торговым агентом. Зовут то ли Биггер, то ли Боггер, от компании «Би-Би-Ди-энд-Ди». К чему я веду? Он сказал, что хочет к тебе заглянуть.

— Мы-то закупаемся у компании «Вэйландс».

— Ну, если он чувствует себя с утра получше, чем я, то мистер Докука уже вовсю ищет новых клиентов. Слушай, притащи мне водички! Хочу принять пару шипучек прямо сейчас.

Итан сходил в кладовую и налил в картонный стаканчик воды из-под крана. Марджи бросила в него три плоских таблетки и подождала, пока они растворятся.

— Ну, будем здоровы! — воскликнула она и выпила залпом. — Работайте, черти вы эдакие!

— Я слышал, ты собралась сегодня погадать Мэри.

— О господи! Чуть не забыла… Пора открывать свое дело. Мигом озолочусь.

— Мэри в восторге. Ты и правда умеешь предсказывать будущее?

— Да чего там предсказывать! Даешь людям, точнее женщинам, выговориться, а потом повторяешь услышанное, и они думают, что у тебя дар ясновидения.

— Плюс высокие брюнеты?

— Куда же без них. Разбирайся я в мужчинах хоть немного, разве я стала бы связываться с всякими сомнительными типами? Пару раз я лопухнулась по-крупному.

— Вроде твой первый муж умер?

— Нет, второй, гореть ему… А, ладно! Мир его праху.

Итан почтительно поздоровался с престарелой миссис Изински, долго взвешивал четверть фунта масла и даже лестно отозвался о погоде. Марджи Янг-Хант улыбалась и не думала уходить, не спеша разглядывала баночки фуа-гра с золотистыми наклейками и крошечные, как футляры для драгоценностей, баночки с черной икрой, стоявшие позади кассового аппарата.

— Так вот, — сказала Марджи, дождавшись, пока старушка уйдет, бормоча себе под нос по-польски.

— Так что?

— Я тут подумала: знай я мужчин, как знаю женщин, я могла бы открыть свое дело. Почему бы тебе не просветить меня, Итан?

— Ты и сама знаешь о них предостаточно. Может, даже слишком много.

— Ладно тебе! Где твое чувство юмора?

— Начнем прямо сейчас?

— Лучше как-нибудь вечерком.

— Отлично, — сказал он. — Предлагаю групповые занятия. Мэри, наши дети и ты. Тема: мужчины и их слабости, руководство по эксплуатации.

Марджи не обратила на его язвительность ни малейшего внимания.

— Ты когда-нибудь работаешь допоздна — ну, подбиваешь счета к первому числу или еще что?

— Конечно. Только работу я беру домой.

Марджи подняла руки над головой и запустила пальцы в волосы.

— Почему? — спросила она.

— Потому что кончается на «у».

— Видишь, как многому ты можешь меня научить!

— И когда надсмеялись над Ним, сняли с Него багряницу, и одели Его в одежды Его, и повели Его на распятие. Выходя, они встретили одного Киринеянина, по имени Симона; сего заставили нести крест Его. И, придя на место, называемое Голгофа, что значит: Лобное место[9]…

— Итан, бога ради!

— Да-да, именно так.

— Ты знаешь, что ты чертов сукин сын?

— О да, дщерь Иерусалимская.

Неожиданно она улыбнулась.

— Знаешь, что я сделаю? Я тебе такое предсказание устрою, что не порадуешься. Ты станешь большой шишкой, Итан. Все, к чему ты прикоснешься, обратится в золото, предводитель человечества! — Она быстро ретировалась к двери, на пороге помедлила и усмехнулась: — Слабо́ оправдать такие ожидания, Итан? До скорого, Спаситель!

До чего странно и яростно стучат по асфальту каблучки отвергнутой женщины.

После десяти все изменилось. Огромные стеклянные двери банка распахнулись, и в них ринулся поток клиентов за деньгами, которые они затем понесли к Марулло — закупаться деликатесами для пасхального стола. Итан крутился как белка в колесе, пока не настал «час шестой».

Пожарный колокол на башне ратуши сердито пробил полдень. Покупатели удалились с полными сумками мясных изделий. Итан занес стойки с фруктами и закрыл двери. Внезапно темнота внутри него сгустилась, он задернул зеленые шторы, и в магазине тоже стало темно. Светились только неоновые трубки в холодильнике, окрашивая помещение в призрачный синий цвет.

Итан отрезал четыре толстых куска ржаного хлеба и щедро намазал их маслом. Открыл дверцу, достал два куска плавленого швейцарского сыра и три куска ветчины. «Сыр и салат, — пробормотал он. — Сыр и салат. Когда мужчина женится, становится крылат». Верхние куски хлеба он смазал майонезом из банки, положил на сэндвичи, придавил и обрезал выступающий салат и ветчину. Так, теперь коробка молока и вощеная бумага для упаковки. Итан аккуратно заворачивал сэндвичи, когда прозвенел дверной колокольчик и вошел Марулло, толстый и широкоплечий, как медведь, короткие ручки едва прилегали к телу. Шляпу он носил на затылке, из-под нее торчала шапка густых серо-стальных волос. Жуликоватые сонные глазки Марулло слезились, зато передние золотые зубы ослепительно сияли в неоновом свете. Две верхние пуговицы на брюках были расстегнуты, из-под них виднелись теплые серые кальсоны. Марулло заложил толстенькие большие пальцы за пояс под животом и заморгал, привыкая к полумраку.