Зима мира - [323]

Она уже перестала их ненавидеть. Как ни странно, но она была очень счастлива, что у нее есть Валли, и вряд ли могла заставить себя жалеть о произошедшем.

Ребекка была им очарована. Сейчас ей было всего пятнадцать лет, но она была уже достаточно взрослой для пробуждения материнских чувств и охотно помогала Карле купать и одевать малыша. Она постоянно с ним играла, и он всегда восторженно лопотал, увидев ее.

Эрик, едва почувствовал себя достаточно хорошо, вступил в коммунистическую партию.

Карла была ошарашена. Как он мог – после всего, что перенес от русских? Но она обнаружила, что он говорит о коммунизме так же, как десять лет назад говорил о нацизме. И лишь надеялась, что на этот раз избавления от иллюзий придется ждать не так долго.

Союзники намеревались вернуть в Германию демократию, и на осень 1946 года в Берлине были назначены выборы.

Карла была уверена, что город не вернется к нормальной жизни, пока контролировать ее не смогут сами его жители, поэтому она решила голосовать за социал-демократическую партию. Но берлинцы быстро обнаружили, что у русских оккупантов довольно странное представление о том, что такое демократия.

Русские были потрясены результатами выборов, проведенных в прошлом ноябре в Австрии. Австрийские коммунисты ожидали, что будут идти вровень с социалистами, но получили лишь четыре места из ста шестидесяти пяти. Казалось, голосующие винят в жестокости Красной Армии коммунизм. Кремль, не привыкший к честным выборам, этого не предполагал.

Чтобы избежать такого же результата в Германии, русские предложили слияние коммунистов с социал-демократами, для создания, как они выразились, единого фронта. Несмотря на сильное давление, социал-демократы отказались. В Восточной Германии русские начали арестовывать социал-демократов, совсем как нацисты в 1933 году. Там слияние все-таки навязали. Но в Берлине за выборами наблюдали четыре союзных государства, и социал-демократы устояли.

Поскольку погода была теплая, Карла в свой черед тоже могла стоять в очередях за продуктами. Она носила с собой Валли, запеленав его в наволочку – детской одежды у нее не было. Однажды утром, стоя в нескольких кварталах от дома в очереди за картошкой, она с удивлением увидела подъехавший джип, на пассажирском сиденье которого сидела Фрида. Водитель, лысеющий человек средних лет, поцеловал ее в губы, и она выскочила из машины. На ней было голубое платье без рукавов и новые туфли. Она быстро пошла по улице, направляясь к дому фон Ульрихов с маленькой корзинкой в руке.

Карла мгновенно все поняла. Фрида не торговала на черном рынке, и никакой компании докторов не существовало. Она была содержанкой американского офицера.

Ничего необычного в этом не было. Тысячи хорошеньких немецких девушек оказались перед выбором: смотреть, как твоя семья голодает, или спать с щедрым офицером. И так же поступали французские женщины во время немецкой оккупации – об этом с горечью говорили здесь, в Германии, жены этих офицеров.

И все равно Карла была в ужасе. Она полагала, что Фрида любит Генриха. Они собирались пожениться, как только восстановится какое-то подобие нормальной жизни. У Карлы защемило сердце.

Она добралась до начала очереди и купила свою норму картошки, после чего поспешила домой.

Она нашла Фриду наверху, в гостиной. Эрик прибрал в комнате и заклеил окна газетами – лучший вариант, если нет стекла. Занавески давным-давно перешли в разряд постельного белья, но большинство стульев дожили до сего дня, хоть их обивка выцвела и истерлась. Рояль каким-то чудом был все еще на месте. Один русский офицер, обнаружив его, объявил, что наутро вернется с подъемным краном и вытащит его через окно, но так больше и не появился.

Фрида немедленно забрала у Карлы Валли и начала петь ему детскую песенку про кошку на снегу. Карла замечала, что женщины, у которых еще не было детей – Ребекка, Фрида, – играли с Валли и не могли наиграться. А женщины, которым уже довелось воспитывать собственных детей – Мод, Ада, – обожали его, но общались с ним коротко, по-деловому.

Фрида подняла крышку рояля, дала Валли бить по клавишам, а сама пела. На инструменте уже много лет никто не играл: со дня смерти своего последнего ученика, Хоакима Коха, Мод к нему не прикасалась.

Через несколько минут Фрида сказала Карле:

– Ты какая-то задумчивая. Что случилось?

– Я узнала, где ты берешь еду, которую нам приносишь, – сказала Карла. – Ты вовсе не торгуешь на черном рынке.

– Разумеется, торгую, – сказала Фрида. – Ты что?

– Я сегодня утром видела, как ты выходила из джипа.

– Полковник Хикс меня подвез…

– Он поцеловал тебя в губы.

Фрида потупилась.

– Знала я, что надо раньше выходить из машины. Надо было идти от американской зоны…

– Фрида, а как же Генрих?

– Он никогда не узнает! Клянусь, я буду осторожнее!

– Ты его еще любишь?

– Конечно! Мы поженимся!

– Так что ж ты…

– Потому что хватит с меня лишений! Я хочу носить красивые платья, ходить в ночные клубы и танцевать.

– Дело не в этом, – твердо сказала Карла. – Фрида, ты меня не обманешь, мы слишком долго дружим. Скажи правду.

– Правду?

– Да. Пожалуйста.

– Тебе это надо?