ЖЖ Дмитрия Горчева (2001–2004) - [19]
Одна женщина вчера сказала по телефону что не даст мне зарплату.
МНЕ. ЗАРПЛАТУ. НЕ ДАСТ.
Совсем люди уже охуели. Это как поллитру нарочно разбить. Или мать-старушку изнасиловать.
Ничего уже Святого не осталось, ничего.
Если весь этот мир завтра погибнет нахуй, то так ему и надо.
Мы забыли покемонов.
Мы разъехались летом кто куда: плясать в Турцию, ловить мидий в Крыму, нюхать залив в Комарово, а покемоны дожидались нас в своих пыльных покеболах, вздыхали, разминали затекшие крылья, рога и плавники, ждали осени.
Но осенью Константин Эрнст приказал общероссийскому телевидению больше никогда не показывать покемонов, потому что к нему приходил Страшный Мастер Телепузиков, скрежетал зубами, гнул кочергу, щелкал плеткой-семихвосткой и обещал всех поджечь если по общероссийскому телевидению еще раз покажут хотя бы одного покемона. И перепуганный Константин Эрнст кивал головой: да-да, конечно, мне и самому эти покемоны не очень, знаете ли, вот другое дело Телепузики, да-да.
И мы стали смотреть Телепузиков и читать журнал Ом, а покемонов забыли, как забыли когда-то передачу Будильник и журнал Моделист-Конструктор, из которого можно было вырезать бумажную космическую станцию Салют с крылышками, солнечными батареями и переходным отсеком для пристыковки грузового корабля Прогресс с посылками для космонавтов.
На самом деле про покемонов теперь уже никто ничего толком не помнит. Например, все думают, что покемонов придумали японцы. Это совершеннейшее вранье. Японцы за последнюю тысячу лет придумали только чайную церемонию и несколько хайку, а все остальное: роботов, автомобиль Хонда и Сони-Плэйстэйшн они просто довели до ума. Японцы именно тем и знамениты, что все могут довести до ума, даже если вы им дадите автомобиль Таврия, они и его до ума доведут.
А тут однажды прочитал один японец книжку про чебурашку, ничего не понял, конечно, потому что ни один японец по-русски читать не умеет, им по-русски читать не нужно, по-русски все равно ничего хорошего не напишут, зато очень уж ему понравились картинка: не мышонок, не лягушка, а что-то составное как робот-трансформер, который у японцев почитается за наиглавнейшую японскую ценность.
==========
1602 знака. Надо 15 тысяч.
А пойду-ка я сегодня в соответствии с достигнутым возрастом слушать Григоряна, пива заодно попью.
Григорян, он из всех этих рокеров чем приятный, так это тем, что ничего Умного не говорит, рассказывает обычно про то, как дачу строит.
Какие мы все-таки старенькие, какие мы дряхленькие, ножки слабенькие, палочкой тюкаем: на Рок-Концерт пришли.
А внутри ходят девушки и у каждой Колечко в Пупе. Если в такое колечко попасть с тридцати метров дартсом, то можно за него подергать: дзынь-дзынь. И еще раз: дзынь-дзынь.
Но девушки смотрят мимо наших одутловатых щек, и дартсов никто не приносит, и мы натягиваем на уши поглубже черные шляпы, чтобы никто не догадался про наши Тайные Плеши, огромные и безжизненные как у артиста-боярского.
А потом все расходятся по домам и мы тоже, и едем мы в сияющей изнутри маршрутке, такие сооблазнительные для Сумасшедшего Снайпера, но ничего, доезжаем куда нужно, какие там снайперы, все снайперы спят давно.
Тыц-тыц.
Сочинил таки статью про покемонов. Напиздил туда всякого у Всех: у Массы, у Павлика, кажется даже у Юдика Шермана что-то, но 15 тысяч знаков все равно не набралось. Набралось 14 с чем-то да и то с пробелами. Никто не хочет платить за пробелы, как будто на пробел пальцем давить не надо.
Еще сделали тут замечание: и не стыдно тебе в сети писать, что на крематорий ходил?
А не стыдно. А ПОХУЙ. Еще и на аквариум пойду. Или на алису с ддт, мне поебать.
В доме кончился весь сыр. Последний купленный сыр Дорблю я съел без хлеба, все полкило, потому что только последние идиотские мудаки могут есть Прекрасный Сыр Дорблю с хлебом. А где теперь еще такой сыр взять — неизвестно. В магазинах его редко продают, домохозяйки его не жалуют: во-первых страшно дорогой, чуть ли не сто восемьдесят рубликов за кило, а во-вторых, заплесневелый, что за такие деньжищи вообще смешно.
Много думал про русскую детскую литературу. Однажды спорили с Массой, я ему сказал, что никакой русской детской литературы нет, если не считать Голубую Чашку и Честное Слово. Масса обиделся за русскую детскую литературу, и спрашивает: А Незнайка, а?
Действительно. Незнайка.
В книге Незнайка-в-солнечном-городе был такой Пачкуля Пестренький. У него было только два жизненных принципа: Никогда не умываться и Ничему не удивляться. А в остальном он был совершеннейший мудак.
Когда все они приехали в неприятный солнечный город и поселились там в гостинице, то утром Незнайка с этой, Кнопочка ее кажется звали, вышли из ванной комнаты прихуевши, потому что им там автомат помыл голову, расчесал и уложил.
А Пестренький вышел наоборот кислый: ну и хули, говорит, написано «одеколон», и брызгает одеколон, вот если бы брызгали чернила, тогда да, тогда бы было концептуально, а так наебка это всё, поехали отсюда поскорее.
В этой книге – лучшие и давно разошедшиеся на цитаты гротесковые рассказы Горчева: «Настоящее Айкидо», «Высшая Справедливость», «Мировое господство», «Путь Джидая», «Поселок Переделкино» и другие. Здесь по-прежнему тонет волшебный материк Гондвана, академики Зельдович и Шнеерзон изобретают Православную Бомбу, в Летнем Саду скачет животное Кухельклопф, баржа везет воду из Ладожского озера в Финский залив, всё так же работает фантомное радио, а в Крещенский сезон всегда идет дождь…
«План спасения» — это сборник рассказов, объединенных в несколько циклов — совсем сказочных и почти реалистичных, смешных и печальных, рассказов о людях и вымышленных существах, Пушкине и писателе Сорокине, Буратино и Билле Гейтсе...
Смешные «спиртосодержащие» истории от профессионалов, любителей и жертв третьей русской беды. В сборник вошли рассказы Владимира Лорченкова, Юрия Мамлеева, Владимира Гуги, Андрея Мигачева, Глеба Сташкова, Натальи Рубановой, Ильи Веткина, Александра Егорова, Юлии Крешихиной, Александра Кудрявцева, Павла Рудича, Василия Трескова, Сергея Рябухина, Максима Малявина, Михаила Савинова, Андрея Бычкова и Дмитрия Горчева.
Можно, конечно, при желании увидеть в прозе Горчева один только Цинизм и Мат. Но это — при очень большом желании, посещающем обычно неудовлетворенных и несостоявшихся людей. Люди удовлетворенные и состоявшиеся, то есть способные читать хорошую прозу без зависти, увидят в этих рассказах прежде всего буйство фантазии и праздник изобретательности. Горчев придумал Галлюциногенный Гриб над Москвой — излучения и испарения этого гриба заставляют Москвичей думать, что они живут в элитных хоромах, а на самом деле они спят в канавке или под березкой, подложив под голову торбу.
Во втором издании своей первой книги автор поднимает многие Серьезные Вопросы: «Почему?», «По какой причине?», «И какой же отсюда следует вывод?». Неудивительно, что порой автор вообще перестает понимать, о чем же он, собственно, говорит.
Абсурд, черный юмор, мизантропические байки и «подпольные» притчи в самом полном на сегодняшний день собрании текстов прозаика Дмитрия Горчева, даровитого нарушителя всех литературных конвенций и табу. «Сволочи», «Из Петербурга в Москву», «Про одного человека», «Когда от нас ушли Коммунисты», «О существах» и другие циклы короткой прозы. Иллюстрации автора.
Проснувшись рано утром Том Андерс осознал, что его жизнь – это всего-лишь иллюзия. Вокруг пустые, незнакомые лица, а грань между сном и реальностью окончательно размыта. Он пытается вспомнить самого себя, старается найти дорогу домой, но все сильнее проваливается в пучину безысходности и абсурда.
Когда твой парень общается со своей бывшей, интеллектуальной красоткой, звездой Инстаграма и тонкой столичной штучкой, – как здесь не ревновать? Вот Юханна и ревнует. Не спит ночами, просматривает фотографии Норы, закатывает Эмилю громкие скандалы. И отравляет, отравляет себя и свои отношения. Да и все вокруг тоже. «Гори, Осло, гори» – автобиографический роман молодой шведской писательницы о любовном треугольнике между тремя людьми и тремя скандинавскими столицами: Юханной из Стокгольма, Эмилем из Копенгагена и Норой из Осло.
Книга посвящается 60-летию вооруженного народного восстания в Болгарии в сентябре 1923 года. В произведениях известного болгарского писателя повествуется о видных деятелях мирового коммунистического движения Георгии Димитрове и Василе Коларове, командирах повстанческих отрядов Георгии Дамянове и Христо Михайлове, о героях-повстанцах, представителях различных слоев болгарского народа, объединившихся в борьбе против монархического гнета, за установление народной власти. Автор раскрывает богатые боевые и революционные традиции болгарского народа, показывает преемственность поколений болгарских революционеров. Книга представит интерес для широкого круга читателей.
Французская романистка Карин Тюиль, выпустившая более десяти успешных книг, стала по-настоящему знаменитой с выходом в 2019 году романа «Дела человеческие», в центре которого громкий судебный процесс об изнасиловании и «серой зоне» согласия. На наших глазах расстается блестящая парижская пара – популярный телеведущий, любимец публики Жан Фарель и его жена Клер, известная журналистка, отстаивающая права женщин. Надлом происходит и в другой семье: лицейский преподаватель Адам Визман теряет голову от любви к Клер, отвечающей ему взаимностью.
Селеста Барбер – актриса и комик из Австралии. Несколько лет назад она начала публиковать в своем инстаграм-аккаунте пародии на инста-див и фешен-съемки, где девушки с идеальными телами сидят в претенциозных позах, артистично изгибаются или непринужденно пьют утренний смузи в одном белье. Нужно сказать, что Селеста родила двоих детей и размер ее одежды совсем не S. За восемнадцать месяцев количество ее подписчиков выросло до 3 миллионов. Она стала живым воплощением той женской части инстаграма, что наблюдает за глянцевыми картинками со смесью скепсиса, зависти и восхищения, – то есть большинства женщин, у которых слишком много забот, чтобы с непринужденным видом жевать лист органического салата или медитировать на морском побережье с укладкой и макияжем.
Апрель девяносто первого. После смерти родителей студент консерватории Тео становится опекуном своего младшего брата и сестры. Спустя десять лет все трое по-прежнему тесно привязаны друг к другу сложными и порой мучительными узами. Когда один из них испытывает творческий кризис, остальные пытаются ему помочь. Невинная детская игра, перенесенная в плоскость взрослых тем, грозит обернуться трагедией, но брат и сестра готовы на всё, чтобы вернуть близкому человеку вдохновение.