Жюльетта. Госпожа де... Причуды любви. Сентиментальное приключение. Письмо в такси - [121]

— Сколько народу, — заметила она. — Никогда нам не отыскать их в этом муравейнике.

— Не понимаю, чем это может помешать тебе искупаться.

— Одна в море, среди чужих людей? Нет, нет, я буду чувствовать себя потерянной. — И пока она осматривала пляж, отыскивая беглецов то среди купающихся, то в толпе разлегшихся в тени под зонтиками, муж беззаботно, порой улыбаясь красивым женщинам, порой глядя на море, следовал за ней.

— Вот я растяпа! — вдруг вскричал он, — ведь Клотильда сказала мне: «Мы собираемся в Гарупу».

— Она могла бы меня предупредить.

— Она поручила мне, но читая газеты, забываешь, на каком ты свете, все путается, ведешь себя, как дурак.

— Ты сам это сказал.

Они отправились в Гарупу; молодые люди играли там с друзьями в мяч. Клотильда, увидев родителей, оторвалась от игры и побежала навстречу.

— Как это мило с вашей стороны! — сказала она.

— Пойдешь купаться? — спросила мать.

— Конечно. Скорей переодевайся. Сейчас закончим партию, и мы в твоем распоряжении.

— Ты сняла кабинку?

— Да, мама. Вон налево, одна, вторая, третья. Видишь? Одна, вторая, третья и четвертая, зеленая моя. Ну, видишь?

— Да вижу, я еще в своем уме.

— Тогда я тебя не провожаю.

Г-жа Валь-Дидье разделась, открыла пляжную сумку, достала масло для загара, японские тапочки, разноцветные полотенца и вдруг обнаружила, что в спешке, стремясь поскорее прервать пребывание дочери с Петером, забыла купальник. Расстроившись, она снова оделась и пошла на поиски мужа, который с интересом следил за последними минутами игры в мяч. Вот уже с десяток лет он страдал ревматизмом, и морские купания ему были запрещены, но он от души посочувствовал жене.

— Слабое здоровье, благодарение Господу, защищает меня от подобных разочарований, но тебя мне очень жаль, — сказал он. — Иди сюда, садись рядышком и, словно добрые старые родители, порадуемся молодому задору.

— Старые? Говори за себя, — ответила она.

Г-же Валь-Дидье не исполнилось еще и сорока, а выглядела она моложе своего возраста. Короткие волнистые волосы, легкая походка, легкие платья, особенно летом, придавали ей вид молодой девушки. Ей давали не больше тридцати. Тот, кто молод, волен любить. И не боится выглядеть смешным. Нынче утром она впервые почувствовала признаки старения. Сидя на песке рядом с супругом, облаченным в чесучовый костюм и широкополую шляпу, она оказалась в положении матери, которую старит взрослая дочь. Ее обошли, и тогда как муж радостно смеялся, глядя на бегающую и прыгающую в волнах Клотильду, она приходила в ярость всякий раз, когда Петер, что-то приговаривая, ловил ее и утаскивал в воду.

У г-на Валь-Дидье были какие-то дела в Милане, и на следующий день он стал поговаривать об отъезде. Катерина советовала дочери поехать с отцом.

— Не стоит отпускать его одного, — сказала она. — Ты ведь еще не бывала в Италии, а ему ничто не доставит такого удовольствия, как показать тебе Флоренцию, Сиену, Урбино и Венецию…

Разговор происходил утром. Г-жа Валь-Дидье завтракала в постели, а Клотильда сидела у ее изголовья.

— Италия? Страна достоверностей? Нет, не хочу, — ответила дочь, состроив гримаску.

— О каких достоверностях ты говоришь? Прекрасное всегда непредсказуемо, или, если хочешь, в настоящих произведениях искусства, будь они созданы сейчас либо в древности, всегда присутствуют новизна и актуальность, — заявила г-жа Валь-Дидье, дословно цитируя Петера фон Эля.

— Может быть, но я устала. Я только приехала, и у меня нет сил на открытие непредсказуемости шедевров, в общем, я предпочитаю остаться.

— Какая ты эгоистка! Какая ты, дорогая моя, нечуткая! Тебе предоставляется случай сделать отцу приятное, а ты отказываешься. Тебе предлагают посетить страну, о которой мечтают тысячи, миллионы людей, а ты отказываешься. Нет и нет! Твердишь одно слово. Уверяю тебя, мое терпение не безгранично. Я решила, что ты поедешь с отцом, и ты поедешь. Увидишь множество прекрасных вещей, развлечешься и еще поблагодаришь меня потом. Дети не могут сами заниматься своим воспитанием, Клотильда. Я знаю, что делаю, и потом я твоя мать в конце концов.

— Ты моя мать не в конце концов, а прежде всего. Но это не заставит меня поехать в Италию.

Г-жа Валь-Дидье вспылила:

— И не надо ничего говорить. Будешь делать то, что я велю. Слышишь?

— Слышать-то я тебя слышу, но и себя тоже слышу и, уж извини, обязана сказать — никогда у меня не было от тебя секретов, и я не хочу, чтобы они появились.

— Секреты?

— Да, у меня есть секрет.

— Говори, я тебя слушаю.

— Так вот, я влюбилась.

— Ты?

— Да, я.

— В Англии?

— Нет, здесь.

— Объяснись. Кто он, детка?

— Петер фон Эль, — прошептала Клотильда.

— Ты?

— Да, я.

— Это невозможно, глупость какая-то. Подумай немного. Ты же его совсем не знаешь.

— Я люблю его, говорю же тебе и…

— И, конечно, хочешь выйти за него замуж?

— Я не хочу, чтобы нас разлучили.

Г-жа Валь-Дидье отпила глоток чая, и, уставившись на поднос с завтраком, спросила:

— А он, он тебя любит?

— Пока не знаю, но, может быть, он…

— Нет, Клотильда, нет, сокровище мое, он не любит тебя, он не может тебя любить. Ты — моя дочь, ты уже не ребенок, ты умеешь хранить тайны, я доверяю тебе. Как бы жестоко это ни прозвучало, я открою тебе правду, иначе когда-нибудь ты сможешь упрекнуть меня в том, что я стала причиной твоего разочарования. Слушай, детка, Петер фон Эль не свободен, он больше, чем женат, он обручен с девушкой, которая умерла, умерла, уже месяц, как она лежит в могиле.