Жюль Верн - [5]

Воспитатель устало махнул рукой. Жюль, подумав, решил сказать кое-что о себе без вранья и выдумки.

— Я читаю книги, месье. Я люблю такие книги, в которых рассказывается о приключениях.

— И ты понимаешь их? — спросил воспитатель.

— Не все, месье, но там, где говорится о драках и ссорах, о восстаниях и бунтах на корабле, там я всё понимаю. Очень хорошие книги, месье!

Воспитателю третьего класса Жюль через год сказал:

— Я прочел книгу Диккенса «Записки Пиквикского клуба», месье, и мне хочется быть таким же, как этот английский писатель.

— Таким же? — улыбнулся воспитатель. — Ты хочешь сказать — писать так же, как Диккенс?

— Да, месье, и еще путешествовать.

Одиннадцатилетний Жюль втайне готовился к побегу из дома. Поль, посвященный в эти замыслы, смотрел на брата как на героя, выдающегося человека. Он подражал ему во всем — и его манере ходить, раскачиваясь со стороны на сторону, и употреблять морские термины в разговоре, и неестественно щуриться при рассматривании отдаленных предметов. Значительно сложнее обстояло дело с искусством домысла и вымысла. Привирая в тех случаях, когда нужно было выручить брата, Поль своей нескладной болтовней только подводил Жюля, а когда требовалось что-нибудь сочинить, — хотя бы для того, чтобы разнообразить игры дома и на улице, — всегда кончалось тем, что замыслы расстраивались, интересное становилось скучным, но приходил на помощь Жюль, и все удавалось как нельзя лучше.

Книги, река, близость моря, общение с рыбаками и рабочими из корабельных мастерских приохотили Жюля к мечтаниям о путешествиях. Ему хотелось побродить по таинственным тропинкам девственных лесов Африки, испытать морскую качку, пережить несколько сильных ураганов, освободить из неволи какого-нибудь старого, замученного непосильной работой негра. Жюлю казалось, что для всего этого достаточно трех месяцев, считая дорогу туда и обратно. Куда именно туда, он точно себе не представлял, но как именно оттуда — об этом он заранее позаботился: он напишет письмо Полю, и тот на лодке выедет брату навстречу…

Первый побег из дома не удался: месье Верну сказали, что его старший сын купил в хлебной лавке очень много галет и белых сухарей с изюмом. Видели Жюля на Королевской площади, где странствующий точильщик портил на своем крутящемся камне превосходный нож английской стали, подаренный Жюлю теткой.

Пьер Верн обратил внимание на то, что Жюль, ложась спать, сунул под подушку объемистый пакет. Месье Верн спросил Поля, в чем дело. Поль ответил, что брату так нравится — спать повыше. Пьер Верн ни о чем больше не расспрашивал ни старшего, ни младшего сына. Он погасил свет и улегся в постель не раздеваясь.

В полночь скрипнула дверь. В кабинет вошел Поль; он был в одной рубашке, босой. Он положил на стол какую-то бумажку и вышел. Пьер Верн вскочил, зажег свечу, взял в руки бумажку, прочел то, что на ней было написано:

«Дорогой папа и дорогая мама! От сегодняшнего дня считайте двенадцать месяцев, когда я вернусь к вам, нагруженный золотом. Не ищите меня, это бесполезно, и не мучайте Поля расспросами, у него слабое сердце. Целую вас и дорогих сестричек. Жюль».

— Вернуть! Немедленно! — воскликнула мадам Верн, ознакомившись с запиской. — Что же вы медлите, сударь!

— Двери и окна на запоре, возле дома стоит дядюшка Бонифаций с веревкой и сигнальной трубой, — ответил Пьер Верн. — Ложись спать, Софи. Бонифаций проиграет нам зорю, ежели что. Мальчишка не убежит.

— Сегодня — да, но завтра? — простонала мадам Верн. — И как можно спать, если мы должны слушать трубу!

Дядюшке Бонифацию трубить не пришлось.

Жюль, взволнованный предстоящим бегством, прилег вздремнуть — и проснулся в девять утра. Однако, спустя месяц, он предпринял второе бегство, которое и удалось — как бегство, впрочем, а не побег. Жюль нанялся в качестве юнги на шхуну «Корали», которая отплывала в Индию. Жюль получил матросские штаны, куртку, берет с помпоном, швабру для мытья палубы и котелок для супа. На вторую ночь, когда он, отбывая учебную вахту, сидел на носу шхуны и с тайной грустью вспоминал родной дом, шхуна внезапно была остановлена полицейским патрулем. Усатый человек с портфелем в руках прошел в каюту капитана. Спустя несколько минут Жюль снова надел свой синий костюмчик, короткие, до колен, штанишки и в сопровождении усатого человека спустился в сторожевую лодку. На следующее утро Жюля доставили домой.

— Я чуть не умер, — сказал Поль, кидаясь на шею брату. — Не бойся, тебе ничего не будет! Мама всё время молилась богу, а папа говорил о том, что они неправильно тебя воспитывают, что они виноваты сами, а ты очень хороший мальчик. Далеко успел отплыть? Было страшно?

— Страшно, когда твой путь пересекает судьба, — многозначительно проговорил Жюль. Поль вспомнил, что эту фразу он недавно видел на странице пятой нового романа Фенимора Купера. Поль ни о чем больше не расспрашивал брата, он только боялся, что Жюль соберется с силами и еще раз докажет, что он хороший мальчик.

Две недели спустя Жюль принес отцу ведомость за вторую четверть года, где было сказано, что ученик третьего класса Жюль Верн имеет полные 12 по географии, математике, французскому языку и истории, причем рукой инспектора было добавлено: «Успехи Жюля вообще исключительны настолько, что педагогический совет награждает его парусной лодкой № 4, каковую и предлагается родителям Жюля получить в Нантском спортивном клубе, набережная Жан-Барта, дом № 13».