Жужукины дети, или Притча о недостойном соседе - [188]

Так все и получилось.

А личность, сколько Зосима Федотыч ни крутил головой, исчезла.

Но когда Стручков пришел в номер, то увидел этого человека сидящим в кресле.

— Вы кто такой?

— Я черт.

— Уходите отсюда, этого еще не хватало!

— Я-то уйду, а ты хорошенько смотри за порядковыми номерами, когда будешь проверять накладные.

Сказав эти слова, черт встал и ушел — надо заметить, без всякой обиды.

Встал и ушел.

Работая уже с бумагами в тресте, Зосима Федотыч, который принял как шутку сказанное тем типом, обратил внимание на то, что действительно одной бумажки не оказалось, притом самой важной, ради которой он и приехал.

— Вот черт, — подумал он, — значит, это и в самом деле черт?

Но эта правильная мысль как-то улетучилась из его головы.

Вечером черт снова появился. И снова предупредил:

— Сегодня не возвращайся по той дороге, по которой ходишь, а иди по улице Двадцатипятилетия Октября.

Не послушал.

И был ограблен среди белого дня возле самой гостиницы.

Сняли с него дубленку и шапку. Хотели разуть, но что-то помешало.

Часа через два явился черт. Бросил мешок:

— Возьми свои шмотки, маловер. С большим трудом удалось отбить.

На другой день Стручков без сожаления покидал негостеприимный город.

И только сев в поезд, вспомнил про того субъекта и подумал: «Черт ли, не черт, а поблагодарить надо бы».

Через несколько минут в купе входит прилично одетый господин. Садится напротив и говорит:

— Хорошо, что ты хоть теперь решил поблагодарить за сделанное добро. Не волнуйся, дальше не поеду, сойду на следующей станции.

Когда поезд остановился, Зосима Федотыч встал и без малейшей робости пожал черту руку, спросив:

— Почему ты помогал мне?

— Не знаю, — отвечал черт, — почувствовал расположение. Тепло исходило от тебя — может, родственниками когда-то были.

— Какими родственниками?

— А ты что думаешь, черти из ничего родятся?

КОРЫТО

Поселились у еще не очень старой бабы Шурки черти, целых три штуки. Откуда взялись, неизвестно.

Распалилась на них баба:

— Уходите, проклятущие, житья от вас нету!

— Какого житья, — поинтересовались черти, — думаешь, не знаем, отчего твой мужик дуба дал? Прекраснейшим образом осведомлены. Водкой опился. И тебя, дуру, всю жизнь колотил. От этого и состарилась раньше положенного срока.

Баба отвечала:

— На то он и мужик, чтобы пить и жену бить. Не пьют те, у кого денег нет и кому не подносят.

— Правильно, баба, говоришь, но мы твоему житью не помеха.

— А помыться как, что же, мне при вас раздеваться догола?

— Не съедим. Мы существа бесполые, так что не стесняйтесь, — захихикали черти.

И с того времени принялись ублажать хозяйку.

Притащили большое корыто. Перину вместе с подушками где-то свистнули.

Помоют бабу. Спинку мочалкой потрут. Поясницу и все остальное помассируют.

И так хорошо пошли дела, что через некоторое время Шурку не узнать. Раздобрела от хорошего житья, порумянела, как пирожок.

Скоро и жених нашелся. Столяр коммунхоза, непьющий и некурящий.

Как только баба привела в избу мужика, черти потихоньку смылись.

Корыто и перину с подушками оставили как напоминание о своем пребывании.

ПОСЛЕДНЕЕ СРЕДСТВО

Жил недалеко от города Ряжска, в деревне Шелемишево, шофер совместного предприятия Тихон Скобцов.

Был он известный на всю округу пьяница.

Жена сбежала.

Прихватив с собой все, что можно прихватить.

Не выдержала маразма.

Осталась у Тихона одна замызганная телогрейка.

Да он и ту ухитрился кому-то всучить за сто граммов водки. Черт, который проживал у него за печкой, сжалился над мужиком. Добыл для него новый овчинный полушубок. И повесил на вбитый в стену гвоздь.

Не помогло.

Тихон этот полушубок на рынке загнал.

Деньги пропил.

Тогда черт избрал другую тактику.

Набухал в бутыль из-под водки тормозной жидкости. Поставил на стол.

И хоть бы что.

Вылакал Тихон содержимое. И завалился спать.

«Ну, погоди, — думает черт, — ты у меня попляшешь!»

Нашел бой-бабу злющую-презлющую.

Нашептал ей на ушко, что мужик Скобцов стоящий, работящий, непьющий.

А сам думает:

«Уж эта стервоза добьется своего. Наведет порядок».

Прошла пара месяцев.

И что?

Тихон и бабу к выпивке пристрастил. Хлещут в две руки.

Посмотрел черт на них трезвыми глазами. И убрался куда подальше.

ЗВУЧНАЯ ФАМИЛИЯ

Художник Герман Шелопутников преподавал живопись в Ряжском педучилище для местных балбесов мужского и женского пола.

И вот что с ним случилось.

Стал он с некоторых пор замечать у себя в доме кое-какие нежелательные явления.

Придет, скажем, со службы, сядет за стол поужинать, а похлебка вместе с миской прыг — и в помойное ведро.

А то наоборот, помойное ведро само собой вскочит, извольте радоваться, на стол.

Догадался, в чем дело.

Растопил печь.

Закрыл трубу заслонкой.

Вышел во двор и стал ждать.

Минут через пятнадцать повалил из окон дым, а из избы выполз чихающий черт и хотел было прошмыгнуть мимо Шелопутникова.

Но попался.

Проучил его хозяин хорошо при помощи хворостины.

Бил до тех пор, пока черт не взмолился:

— Отпусти, что хочешь для тебя сделаю.

— А мне ничего не нужно, — отвечал художник, — у меня все есть. Зарплаты в сорок тысяч на прожитье хватает, потому что живу скромно, не пью, не курю, да и по части нежного пола уже не балуюсь.