Жуть-2 - [7]
С чего он взял, что там что-то…
Этот звук…
Артём не мог его опознать. Быть может, звуков было несколько, из разных источников — привычные звуки стройки на сильном ветру, и вместе они звучали по-новому, как-то тревожно… имитируя жизнь. Преследование.
Он смотрел на ворота (эти были из профнастила). Через несколько метров пути человека и забора расходились: забор сворачивал направо, Артёму же надо было прямо.
За воротами кто-то стоял. Он, этот кто-то, ещё минуту назад двигался за забором параллельно Артёму… Артёма смущал способ перемещения незнакомца — судя по звуку, тот не шёл, не крался, а именно перемещался неведомым способом, для которого меньше всего подходят ноги.
«Они были круглыми, а стали плоскими, чтобы пролезть в щель под воротами, и теперь…»
Или его всё-таки обманули шелест мусора, теньканье кровельной стали, скрипы строительных лесов и шлепки незакреплённых кабелей?
Зажглись фонари. Один на углу стройки, парочка за спиной, остальные через дорогу — вдоль жилой многоэтажки, мимо которой Артёму предстояло пройти: нырнуть в арку за окнами парикмахерской («СКОРО ОТКРЫТИЕ!»), пересечь детскую площадку, у Департамента охраны свернуть налево, и вот — дом, милый дом (если включить угрюмую иронию).
Ну а пока — ворота, ведущие на странный строительный участок. И чёрное напряжение за ними.
Когда не хватает информации, мозг домысливает увиденное или услышанное. Опираясь на визуальный опыт, тысячи образов из прошлого, достраивает картинку. Включает режим испуганного художника. Так в темноте часто мерещатся чудовища, а в шуме ветра — голодное завывание…
Что он увидит, если ворота распахнутся?
Что он увидит сквозь них, сквозь призму прошлого, сквозь детские страхи?
Артём нервно глянул на пешеходную дорожку вдоль новостройки. Показалось, или фонарей теперь горело меньше? По тротуару кто-то брёл в сторону арки, приземистая мужская фигура, отчего-то смутно знакомая.
Взгляд Артёма вернулся к воротам. Чёртов магнит. Хтоническая тень за стальной обёрткой. В кончиках пальцах покалывало — это было почти приятно. Чувствовать, касаться реальности — пусть и непонятной — растопыренной взмокшей пятернёй…
Кто там может стоять в это время?
Кто-то из рабочих?
«Снегирь».
Артём хмыкнул, подался к воротам, протянул руку, и тут понял, что в ней зажат телефон.
В это мгновение раздался сыпучий звук — с таким звуком щебень, вылетев из форсунки машины-ремонтёра, встречается с дорожной выбоиной, — накатил и жахнул в ворота с той стороны.
От удара створки ворот металлически брякнули, но замок (или засов; Артём был готов додумать даже маховик, как на люках подводной лодки) удержал их вместе. В вертикальную щель на мгновение проник мерцающий серебристый свет — лишь на мгновение.
Сыпучий звук откатился.
Артём не побежал. Не сразу.
Ворота вздрогнули от повторного удара. Артём тоже вздрогнул, слабо, стыдливо; мышцы натянулись от напряжения. Он открыл рот, будто собирался обратиться к тому, кто с разгона бился в ворота. Сказать: «Хватит». Или: «Не останавливайся».
Он ждал третьего удара, но его не последовало.
Ощущение скованности прошло.
Окончательно стемнело, слишком быстро, если кому-то было интересно узнать его мнение. В темноте шелестел тихий голос, низко, у самых ног.
Он медленно опустил взгляд.
В одной руке пакет с подарком, в другой… другая рука была пуста. Он уронил телефон.
Голос шёл из динамика. Его звал — из другого мира — отец.
Артём присел и поднял к уху ракушку с этим тёплым и уютным миром.
— Да, пап… да, нормально… просто показалось.
— Точно всё нормально? — переспросил отец, скорее всего, под нажимом мамы. Артём слышал её голос.
— Ага.
За воротами было тихо.
Он развернулся и побежал. Тихо и не спеша, словно не убегал, а догонял, стараясь скрыть своё приближение. Отец спрашивал о чём-то неважном — он отвечал. Странно, у него даже не сбилось дыхание. Шуршал пакет, коробка билась о бедро.
Сворачивая в арку, он обернулся.
Фонарные столбы на территории стройки (фонари не горели, но угадывались на фоне подсвеченных строительных лесов) напоминали неподвижные чёрные пальцы, которые вылезли из земли и окаменели, чтобы вечно указывать в незнакомое небо. Ветер стих, район затаил дыхание — задыхался.
Артём зашёл в минимаркет на первом этаже соседского дома. Внутри было душно, едва уловимо пахло гнилыми овощами. Артём выбрал вишнёвый сок и шоколадное печенье. У стеллажей достал телефон. Экран треснул, но показывал. Хоть так.
— Привет, молодёжь!
У холодильников с пивом стоял мужчина в безрукавке на голое тело, лысый череп глянцево блестел. Мужчина протягивал руку.
— Здравствуйте, — сказал Артём; знакомые черты и фигура сложились в имя.
Дядя Серёжа — отец одного из старых дворовых товарищей. Правда, «дядей Серёжей» он был для Артёма лет двадцать назад. Артём не помнил (скорее всего, никогда и не знал) отчества мужчины, поэтому кивнул с почтительной полуулыбкой и пожал протянутую руку. Кисть и предплечье дяди Серёжи покрывали бледно-синие наколки.
— Какими судьбами? — спросил дядя Серёжа, не отпуская кисть Артёма.
— Квартиру здесь купил.
— О! В каком?
— В пятом.
— А я в третьем. И Димка мой в четвёртом.
Мир после катастрофы, о которой никто не помнит. Мир, в котором есть место магии, голосам мертвых и артефактам прежней эпохи. Мир, в котором обитают кракены. И убийца кракенов, Георг Нэй, придворный колдун из Сухого Города. Мир за пределами острова-крепости – Мокрый мир, соленый и опасный, подчиненный воле Творца Рек. Неисповедимо течение темных вод. Оно может поглотить Нэя или сделать его легендой. И да поможет Гармония смельчакам, покинувшим клочки суши ради правды, похороненной на дне Реки.
Максим Кабир — писатель, поэт, анархист. Беззаветный фанат жанра ужасов и мистики. Человек, с рассказами которого знакомы ВСЕ поклонники хоррора. И роман, который сравнивают с творчеством Кинга, Литтла, Лаймона — причем зачастую не в пользу зарубежных мэтров. Тихий шахтерский городок где-то в российской глубинке. Канун Нового года. Размеренная жизнь захолустья, где все идет своим чередом по заведенному порядку. Периодически здесь пропадают люди, а из дверного глазка пустой квартиры на вас смотрит то, что не должно существовать.
«Байки из склепа» по-нашему! У мальчика Алеши плохая наследственность – его бабушка медленно сходит с ума, но об этом мало кто догадывается. Ничего не подозревающие родители отправляют Алешу в деревню на все лето. А бабушка в наказание за мнимое баловство запирает мальчика в темном страшном подвале. Долгими часами сидит Алеша во мраке и сырости, совсем один, перепуганный и продрогший… пока не начинает слышать «голоса». Они нашептывают ему истории, от которых кровь стынет в жилах. Рассказывают о жизни и смерти, любви и ненависти, предательстве и жестокой мести.
Новая леденящая кровь история от Максима Кабира, лауреата премий «Мастера ужасов» и «Рукопись года», автора романов «Скелеты» и «Мухи»! Добро пожаловать в провинциальный городок Московской области, где отродясь не происходило ничего примечательного. Добро пожаловать в обычную среднюю школу, построенную в шестидесятые – слишком недавно, чтобы скрывать какие-то мрачные тайны… Добро пожаловать в мир обычных людей: школьников, педагогов. В мир, где после банальной протечки водопровода на бетонной стене проявляется Нечестивый Лик с голодными глазами. Добро пожаловать в кровавый кошмар.
Максим Кабир – писатель, поэт, анархист. Беззаветный фанат жанра ужасов и мистики. Лауреат премий «Рукопись года» и «Мастера ужасов». Добро пожаловать в мир призраков Максима Кабира! Здесь пропавшая много лет назад девочка присылает брату письмо с предложением поиграть. Здесь по улицам блокадного Ленинграда бродит жуткий Африкан. Здесь самый обыкновенный татуировщик и самый обыкновенный сосед по больничной палате оказываются не теми, за кого себя выдают. И зловещая черная церковь звенит колоколами посреди болота в глубине тайги. Добро пожаловать в мир призраков Максима Кабира!