Журналюги и журналюшки - [20]

Когда она управилась — поручили таскать камни на строительстве часовни.

Ну совсем как в армии — от забора и до заката.

Непривычная к тяжелому физическому труду, журналистка падала в келье на жесткое ложе и вырубалась.

В пять часов утра ее будили и, после молитвы и скудной трапезы, снова отправляли на работу…

Она продержалась четыре дня.

А на пятый день смекнула, что хрен редьки не слаще.

Тайком звякнула в редакцию.

Приехал фотокор.

Сделал несколько снимков монастыря и журналистки в черном балахоне, уродующейся на перетаскивании кирпичей…

После чего журналистка сбросила с себя одеяние божьей невесты и свалила.

О своих мучениях в монастыре написала репортаж, за который епархия отлучила ее от церкви.

— Маньяки они все!.. — ответила экс-монахиня на расспросы знакомых. — Я ушла к ним от мирской суеты, а они меня пахали заставили, как негра на плантации…

* * *

В середине рабочего дня один журналист решил навести порядок в столе.

Открыл ящики и принялся сортировать груды бумаг.

Нужные откладывал в сторону, ненужные — рвал.

Со стороны это выглядело несколько интригующе.

Наконец, коллеги подошли и стали задавать наводящие вопросы:

— Леша, а в Москве там как — всё о" кей?

— В каком смысле?

— Может, мы чего-то не знаем?

— Чего вы не знаете?

— Ну, может, пора уже архивы уничтожать и тикать…

* * *

Журналист как-то обмолвился, будто он — афганец.

У него была русская фамилия.

Цвет кожи, правда, смугловатый.

Но учитывая нос с горбинкой и легкую картавость, скорее уж еврей-полукровка…

— В каком смысле — афганец? — спросил собеседник.

— Ну, я воевал в Афганистане.

Собеседник подумал немного.

Потом спросил:

— А на чьей стороне?

* * *

Известный сатирик Михаил Задорнов приехал в российскую глубинку.

Перед концертом встретился с местными журналистами.

Оценивая политическую ситуацию в стране, сказал, в частности:

— Я вот уже не первый год говорю с эстрады все, что хочу, и никто меня не посадил!

Один из журналистов заметил очень серьезно:

— Так всё в свое время, Михаил Николаевич…

Задорнов обиделся.

На протяжении всей пресс-конференции он в сторону этого журналиста даже не смотрел.

* * *

Редактор — кандидат филологических наук между прочим, — прочитал текст будущей публикации и вдруг подозвал к себе корреспондента.

— Ты тут что-то непонятное написал.

— «Все усилия пропали втуне», — прочитал корреспондент. — Что ж тут непонятного?

— Что такое «втуне»?

— Ну, бестолку.

— Замени, — приказал редактор. — Такого слова в русском языке нет…

* * *

Перед выборами мэр города совершил турне по наиболее авторитетным газетам, чтобы заручиться поддержкой.

Посетил он и солидный деловой еженедельник.

В конце беседы предложил:

— Давайте дружить. Я всегда рад встречаться с прессой. Вы — молодые умные ребята. И газета ваша хорошая. Вы за сенсациями не гоняетесь… Когда мы с вами еще раз увидимся? Назначайте день, я приеду.

Один журналист ляпнул:

— А давайте на следующий день после выборов…

* * *

В одной газете месяца два не платили зарплату.

Корреспондентки, заглянув в бухгалтерию и узнав, что денег опять не будет, долго дымили в курилке, возмущались и вынашивали планы мести.

— А давайте в сэкс-шопе купим резиновый член, — придумала одна. — И приклеем его к столу директора. Приходит он, садится, а тут такой подарок!..

Предложение вызвало безумный восторг:

— Давайте, давайте!.. Так ему и надо, паразиту..

Корреспондент, проходя мимо, тоже заинтересовался:

— А что, неплохо. По сколько сбрасываемся?

— Да не сейчас — потом… Денег нет!

Дней через десять бухгалтерия начала гасить задолженность.

Получив свою часть зарплаты, корреспондент подошел к сотрудницам испросил:

— Ну, девочки, так как насчет фаллоса директору?

— А ну его в пень, урода, — деньги на него тратить!.. Пошли лучше пиво пить!

* * *

Относительно молодой журналист устроился на работу в газету с сильными почвенническими традициями.

Кроме того, средний возраст местных корреспондентов был лет пятьдесят, не меньше.

Буквально с первых дней работы он был озадачен оценками, которые время от времени давали старшие коллеги, говоря о ком-нибудь:

«Да это же француз, что ты от него хочешь!..».

Или:

«Да это все французские штучки!..».

При этом упоминались фамилии типа Рабинович или Вайсман.

Не сразу парень понял, что «француз» — это эвфемизм слова «еврей».

Сейчас за него не выгоняют с работы и не прорабатывают в парткоме за национализм и (или) сионизм.

А вот советские журналисты, прошедшие кузню шестидесятых-семидесятых, на всю жизнь запомнили, что в стенах редакции слово «еврей» произносить нельзя…

* * *

Когда в городе появилась еще одна городская газета, новоиспеченный редактор обзвонил знакомых журналистов, предлагая сотрудничать.

Связался он и с журналистом, специализирующемся на тюремной тематике.

— Давайте я вам о новочеркасской тюрьме напишу, — предложил журналист. — Рассказываться в статье будет о том-то, том-то и том-то…

Редактор немедленно пришел восторг.

— Замечательно! — закричал он. — Пиши! К пятнице управишься?

— Я постараюсь.

Прочитав статью, редактор пришел в еще больший восторг и заверил, что наследующей неделе материал обязательно будет опубликован!..

Развернув свежий номер газеты, журналист матюкнулся.