Журналистика и разведка - [27]

Судьба распорядилась иначе, комом оказался лишь первый блин. В тот вечер мне удалось выжать из журналистской удачи все, что было возможно за считанные часы. Зорге работал не в одиночку. Вместе с ним были арестованы семнадцать человек, двое из них были повешены, шестеро умерли в тюрьме.

Пожилой токийский врач Ясуда не стал отнекиваться от прошлого. В своем кабинете, книжные полки которого заставлены томами его научных работ, он познакомил с делами минувших дней. До войны его клиника находилась в фешенебельном районе столицы. Не последнее место в табели о рангах занимали и ее пациенты. Высокопоставленные политики, военные, японские и иностранные дипломаты. Со многими из них деловые отношения перерастали в дружеские, а беседы о здоровье в разговоры на политические темы. Ясуда никогда не встречался с Зорге, тот узнал о нем через своего соратника по разведывательной работе, известного японского художника Мияги.

Популярный живописец впервые посетил Ясуда, пользующегося среди узкого круга друзей репутацией либерала, в январе 1935 года.

— Друзья сказали мне, — начал беседу гость, — что с вами можно говорить не только о болезнях.

В тот вечер они просидели до поздней ночи. Говорили о замыслах Гитлера, об опасном для национальных интересов курсе японского правительства на разжигание военного противостояния с СССР. Оба высказались за необходимость предотвратить вооруженный конфликт между Японией и Советским Союзом. Мияги понял, что Ясуда может стать потенциальным помощником Зорге. Прощаясь, гость прозрачно намекнул:

— Тем, кому небезразличны интересы японского народа, очень требуется ваше содействие.

С тех пор Мияги стал постоянным посетителем клиники, а затем и близким другом ее владельца. Еженедельные визиты переросли в ежедневные. В этом не угадывалось ничего подозрительного — популярный художник страдал туберкулезом. Поступавшая от Ясуда информация была очень ценной и передавалась Зорге.

Мне понравилась висевшая на стене кабинета картина: синий ирис как бы рвется из болотной тени к солнцу, туда, где его яркие лучи весело играют за деревьями в окнах чистой воды. Все напрасно, окружающий полумрак прочно удерживает цветок в темном плену.

— Кто написал эту чудесную вещь? — не сдержал я праздного любопытства?

Собеседник не обиделся на журналиста, бестактно прервавшего рассказ. На его лице появилась легкая улыбка.

— Это полотно называется «Ирис». Не правда ли, хорошая аллегория с теми мрачными временами? — задумчиво проговорил он. — Его подарил мне Мияги. Я храню его здесь как память о нашем совместном прошлом.

Ясуда вспомнил, что аресты соратников Зорге начались в октябре 1941 года. Взяли художника Мияги, известного журналиста Одзаки, принадлежащего к «мозговому тресту» премьер-министра принца Коноэ, вслед за ними настала очередь самого Рихарда. Ясуду арестовали позже, 8 июня 1942 года. В семь утра возле дома остановился автомобиль, одетые в гражданское люди предъявили ордер на арест и доставили в токийскую тюрьму для опасных преступников «Сугамо». Кто мог предположить тогда, что через считанные годы в этой тюрьме окажутся и премьер-министр Коноэ, и некоторые его соратники: министр иностранных дел Сигэмицу, видные генералы? Отсюда им суждено отправиться на эшафот и быть повешенными на борту американского линкора «Миссури» по приговору международного трибунала над главными японскими преступниками, развязавшими вместе с фашистской Германией Вторую мировую войну.

Кто предал Зорге и членов созданной им международной разведывательной группы в Японии? Этот вопрос задавал себе в тюрьме Ясуда, он возникал не раз в голове самого Рихарда, у его гражданской жены японки Ханако Исии, с которой я встретился в сентябре 1964 года в Токио, наконец, задавались им в течение многих лет и в штаб-квартире Главного разведывательного управления Советской Армии. Во время моего отпуска в Москве мне позвонил генерал-лейтенант Мильштейн, видный военный разведчик, и попросил согласиться на конспиративную встречу. Он подсел в мою машину на Арбатской площади. Разговор длился более часа. Главное, что хотел услышать генерал, кто же предал Рихарда Зорге? Заслуженный военный разведчик, имя которого сегодня упоминается в самых серьезных книгах, в том числе блестящем труде генерала КГБ Павла Судоплатова «Разведка и Кремль», явно переоценивал мои возможности. Откуда знать простому журналисту то, что до сих пор скрыто даже от глаз самых видных разведчиков и ученых, чья специальность — история спецслужб. В мое время уцелевшие соратники Зорге утверждали: в провале виноват некто Ито Рицу, бывший член ЦК японской компартии. Он сказал первое слово. Арестованные по его доносу люди под пытками назвали другие имена. Художник Мияги попытался в тюрьме покончить с собой. Неудачно, только искалечился. Его подвергли новым пыткам, и он заговорил. Через некоторое время японская контрразведка расшифровала все сообщения, которые отправлял в Москву в течение пяти лет радист Зорге Клаузен. Зорге понял: молчать бесполезно. И он начал давать показания. Официальная версия его решения такова — взять на себя всю ответственность, чтобы смягчить вину соратников и друзей. Мне же кажется, Рихард руководствовался и еще одним соображением — оставить строго документальное свидетельство о деятельности своей группы. Вначале у него теплилась надежда, что Москва может договориться с Токио об обмене его и боевых товарищей на японских агентов, отбывающих заключение в Союзе. Однако со временем стало ясно: Сталин не согласится на подобную рокировку. Чтобы в истории остался хотя бы краткий, но достоверный след, Зорге нарушил обет молчания.