Журавлиная ночь - [41]

Считает, что он — истребитель…—

добавил Тубанов. — Звучит без изменений. Так, как ми знали…

— Но… перед этой связью, я забыл сказать — крутилась какая-то странная считалка, — вдруг вспомнил Мерционов:

— Жили-были, жили-были,

Воровали-доносили…

— …Воевали-голодали,

Недодали-пострадали…—

удивлённо продолжил Тубанов. — Да, у меня тоже… Значит, точно: вот тут и узел!

— Ладно, всё равно спать, — после недолгого молчания ответил Мерционов…

«И на чём повисла мировая история… — думал Кламонтов, глядя с полки уже на ярко-синее утреннее небо за окном. (Сам вагон, впрочем — стоял в режиме невидимости, в конце самого отдалённого тупика вокзальных путей, куда и из работников дороги обычно никто не подходил. Хотя тоже проблема: Тубанову, Мерционову и Арееву предстояло выбраться с аквалангами пригнувшись, сквозь заросли высокой травы. И тоже, как это будет: когда либо станут перелезать забор в сторону поля, либо — всё же лучше и вернее — двинутся тропинкой вдоль путей к временному зданию вокзала?.. Эта ветка здесь, в 1983 году, была ещё новой, постоянный вокзал не построили — хотя позже, в 1986-м, Кламонтов уже видел его. Тем давним летом, перед поступлением в университет…) — Но в общем пока всё нормально: та ветвь, что знаем! От какой же точки где-то вблизи — пошла «не та», где якобы «воровали-доносили», и ничего больше? И это — тот, главный узел? Даже не верится…»

59. ОБОРВАННЫЙ ПОИСК

С шифром оказалось неожиданно просто — всего за какой-то час, почти с ходу, Ромбов сам разгадал его! Будто кто-то подсказал первый шаг — и стал разматываться весь клубок. Но увы, того, что «размоталось» — Ромбов никак не мог ожидать…

…Итак: сперва было повторное, уже «официально», в присутствии Марии Павловны, прослушивание записи — где она всё подтвердила (вновь объяснив факт такого разговора лишь общим волнением, собственно же её отношение осталось неясно Ромбову, и это было неприятно: неужели на человека с высшим медицинским образованием можно произвести впечатление такими «доводами»? (Хотя, недавно слышал же: и некий преподаватель вуза, на публику клянясь в верности атеизму и материализму — тайком хранил в служебном сейфе… инструкцию по лечению заразных болезней экстрактом сырой репы, будто полученную при занятиях хатха-йогой вовсе невесть откуда…

(«Точно! — откликнулся Мерционов. — А интерес к этому — показатель дикости и необразованности!»)

…И откуда это — при нынешнем уровне образования? И как правило — за пределами своего рода занятий! А их слушают, развесив уши: мелкого заводское чиновника — о программе «Шаттл», такого же чиновника из вуза — о тайнах йоги! Пусть и явный бред, и отдаёт злопыхательством! И на это — попадаются такие, как Захар…

…И тут же, после мгновенного перебоя в записи — стали видны три тетради в одинаковых серо-голубоватых обложках. Внешне их отличали лишь крупно выведенные цифры — очевидно, какие-то номера: 206, 221 и 277… (Или особые кодовые обозначения, смысла которых Ромбов — а значит, и Кламонтов — не понимал?) И почему Захар оставил их — неясно! А тут ещё загадка: Мария Павловна помнила, как дома при сборах положила в чемодан три тетради того же цвета — но начало каждой было занято рисунками рукой младшего сына, текстов же почерком старшего, тем более зашифрованных, она не помнила, да и были ли нoмеpa — не обратила внимания! Теперь же такой оказалась лишь тетрадь 221 — и её, как не представляющую интереса для следствия, Ромбов мог просто вернуть Марии Павловне — но вот две другие…

(«Он просто взял не те! — понял Тубанов. — А эти скрывал среди вещей! Это же не одежда, их спрятать проще! И значит, готовил побег заранее! Но потом перепутал…»

«Точно! — понял и Мерционов. — Те взял для маскировки! И всех было не три, а шесть — что его и подвело!»

«Давайте не отвлекаться, — ответил Ареев. — Чтобы помочь ему, надо знать все обстоятельства!»

«Верно, тут бы и нам не перепутать», — согласился Вин Барг.)

…И Ромбов, кажется, понял: реально тетрадей было больше. Одни — с серьёзным текстом, другие, похожие — для прикрытия… Но мог ли Захар так глупо спутать свои тетради с тетрадями брата, готовя побег? Или… тетради из потайного места (например, за подкладкой чемодана) доставал не он? Но тогда — опять гипотетический сообщник? (Или… им в каком-то смысле и был брат — который после случая на пляже до сих пор молчал? Нет, вряд ли. И знал, скорее всего, немного. Зато чужой, роясь в чемоданах, мог перепутать тетради… Но получается, Захар не проверил, те ли взял — не обратив внимания даже на так крупно выведенные его почерком номера? Не говоря о прочих сложностях — которые привносила версия о сообщнике. Нет — скорее просто, по неясной причине, перепутал сам…

«А текст… не увидим?» — разочарованно подумал Кламонтов…)

…Но вот Ромбов — то ли снова, уже дома, выложил тетради на стол; то ли начал вспоминать своей удивительной «фотографической» памятью» — и… стал виден текст! (Кажется — в начале тетради 277, той, где шифра не было…)

«…ХФК, в которую Аларафиаи вступил в 2931 году, оставалась малочисленной ещё и потому, что человечество Аорары было глубоко разъедено преступностью, и честных людей удавалось найти с большим трудом, к тому же часто случались ошибки и провалы…»