Журавлиная ночь - [19]

(«А биоэнергетику… снова забыли? — констатировал Ареев. — Но как же так?»

«А все эти случаи… — понял Кламонтов. — Для киборгов… как бы их предыстория — но виртуальная, несостоявшаяся? Те, кто не стали их создателями, конструкторами? И помешало — отвергнутое наукой тех времён «аномальное»? То, что никто не сумел им объяснить?»)

— … Неужели это возрастной кризис так страшно ломал личность? — вновь начал после короткой паузы Герм Ферх. — Даже незаурядную, устремлённую к совершенству? Или как раз — особенно такую?

— Или наоборот, беда «сорвавшихся» — в недостаточной необычности? — предположил Чжоу Мин. — Не то, что Кламонтов, Тубанов, Мерционов? Их же не сломало…

(«Точно! — уже Тубанов вздрогнул. — Узел из узлов! Который связывает нас и их!»

«И ответственность тогда какая! — откликнулся Ареев. — Перед всем нашим будущим!»

«И — судьбы тех, кто сорвался, — добавил Кламонтов. — Как предостережение…»)

— …Но вообще… — продолжал Чжоу Мин. — Я знал, что путь земного человечества к совершенству не был простым — но ты мне открыл его по-новому. Так понять, почувствовать это — мне ещё не приходилось… Всё ещё были эти «хозяйственники», эта несовершенная школа, животные методы воспитания в семье — основанные на комплексе превосходства взрослых… И только вопрос: неужели эти «хозяйственники» не понимали, что многие ресурсы планеты ограниченны, да и те, что в общем восполнимы, нельзя расходовать на низкие и примитивные цели?

— Опять ты делаешь ту же ошибку: приписываешь им наш глобальный охват проблем. А они — как бы и не видели того, от чего прямо не зависел их личный материальный достаток. Тупые эгоисты, неспособные мыслить в масштабе планет и тысячелетий, мелкие хозяйчики каждой на своём малом участке… Не зря Институту Человечества пришлось принимать такие меры по исправлению наследственности людей. А насчёт «обычных» и «необычных»… Так все, кого ты перечислял, в своё время были на психиатрическом учёте — как «слишком странные», что ли… Впрочем — как и многие «сорвавшиеся». Да, берясь изучать те времена, иногда узнаешь и просто дикое. Зато сейчас — тех, кто позорил собой социализм, соответственно и помнят. Но всё же: как понять людей, которым, казалось, предоставили все возможности — а они тут же взялись придумывать нелепые ограничения и трудности другим? И это — в таком мире, с такими проблемами…

— И как многое иногда зависит от единиц, — добавил Чжоу Мин. — От отдельных личностей… У которых что-то не сложилось в семье, школе, не удалось продолжить учёбу — и тут точка, на которой будто повис целый период истории… Кто-то не сумел реализовать себя в несовершенном обществе — и страшно представить, что упущено…

— Да, но опять же к вашему проекту, — начал Герм Ферх. — Ведь надо будет периодически контролировать работу бортовых систем, корректировать курс звездолёта, производить оценку его состояния, снимать показания приборов, научной аппаратуры, вести астрономические наблюдения… Значит — без периодических выходов из анабиоза всё же не обойдётся?

— Да, и мы предполагаем их: на неделю или две, раз в квартал или полгода, — подтвердил Чжоу Мин. — Это если всё будет в норме. Чрезвычайные обстоятельства могут потребовать иного… А в промежутках — будет бодрствовать только бортовой компьютер. Да, как видишь, и тут — земные ритмы. Всё-таки родная планета накладывает свой отпечаток на восприятие времени. Хотя, если экипаж будет с Луны или Марса — возможны и иные сроки, иная периодичность…

(«И там уже постоянные поселения? — понял Мерционов. — Так и есть! Цивилизация Солнечной системы!»)

…— Да, хорошо, что ты напомнил, — Чжоу Мин вывел кресло из держателя, повернул к столику, снял с верхней полки сумку, достал тетрадь — и с сомнением посмотрел на извлечённый следом прозрачный длинный предмет. — Пустой… Вот что бывает от напряжённой работы. Надо было сразу сдать на приёмный пункт во Львове, чтобы он меня не дезориентировал. Где у меня был другой… — Чжоу Мин стал что-то перебирать в сумке…

(«Пишущий стержень! — понял Кламонтов. — Такой же, как у нас!»

«Только не одноразовый, — уточнил Мерционов. — Их сдают в приёмные пункты, и заполняют снова…»)

…Впереди за окном на линии средней скорости показалась небольшая станция — и быстро осталась позади; затем так же быстро мелькнул ещё грузовой состав, примерно из двадцати серебристых вагонов — и обе линии (заметно разошедшиеся, пока шёл разговор), вновь стали немного сближаться… Но тут — из-под поезда (хотя он даже не сбавлял хода) выскользнула другая скоростная линия, взлетев на широкий мост, прошла под линией средней скорости — и стала быстро уходить вдаль, разворачиваясь очень широким полукругом на открытой местности с отдельными скоплениями серых кустов посреди всё так же мерцающего разноцветными искрами снега…

— Не знаешь, какая это линия? — спросил Чжоу Мин. — Норильск — Любляна, или Хельсинки — Дамаск?

— Хельсинки — Дамаск идёт через Хмельницкий, — ответил Герм Ферх. — А Норильск — Любляна… через Тернополь. Это какая-то другая, от Львова — на Ленинград или Воркуту… Хотя я вообще в этих местах впервые. Впервые…