«Журавли» и «цапли» - [17]
Командир Спартак переводит стереотрубу на свой берег, и лицо его озаряет горделивая улыбка. Я смотрю в том же направлении и сразу догадываюсь, чем вызвана улыбка на лице командира Спартака. На берегу реки, на самом его взлобке, саперы копают землю… Одни землю копают, другие мастерят что-то. Что? Зачем? Именно эти вопросы вот уже который день задает себе командир «цапель» Юлька, не спуская глаз с работающих саперов.
Окопы? Не похоже. Дот? Еще менее похоже. Обыкновенная яма, а от нее — лучиками — дорожки. И лавочки вдоль дорожек. Может быть, яма для мачты? Мачта, а на ней флаг батальона. Возле флага караул. Вот только — лавочки зачем? Караулу отдыхать, что ли? Сидячий караул… Смешно и непонятно.
Ничего-то им не понятно, «цаплям». Ладно, скоро недоумение рассеется. В конце дня. Когда саперы батальона принесут из лесу давно уже примеченную там березку и посадят на берегу реки, на взлобке, похожем на богатырский шлем. Тогда рассеется первая половина тайны, и «журавли», сумевшие ее сохранить, получат полновесный балл. Вторую пятерку они получат через двадцать четыре часа после посадки, если сумеют сохранить в течение этого времени тайну сюрприза.
Писатель для читателя — тот же волшебник. Ведь он заранее знает о том, что произойдет. Так вот, я хочу воспользоваться этой своей осведомленностью и, чтобы не мешать дальнейшему повествованию, открыть читателям тайны сюрпризов «журавлей» и «цапель», в которые «противникам» так и не удастся проникнуть. Сюрприз «журавлей» — посадить «Дерево дружбы», а землю, на которой оно будет расти, получить от пионеров всех республик страны. Сюрприз «цапель» — вырастить лук, а деньги, которые за него будут выручены, послать в фонд помощи детям Африки.
Ну а теперь продолжим обозрение Наташина и Стародуба и познакомимся с участниками тех удивительных событий, которые нам с вами предстоит пережить.
…Война, недолго, но зло лютовавшая в Наташине, камня на камне не оставила от старого города. Так что сегодняшний Наташин, можно сказать, весь с иголочки новый. Новый клуб. Новая почта. Новые магазины. Новые двух-трехэтажные дома… То есть не то что новые, а находящиеся, так сказать, в поре детства. Двадцать — тридцать лет — разве это для камня возраст? А Наташин весь с ног до головы каменный, точнее, снизу каменный, сверху кирпичный. Даже крыши и те в Наташине черепичные. Этому есть свое объяснение: Наташин жив кирпичом.
Каких только памятников не бывает на свете: основателям городов — людям, защитникам городов — гусям, кормильцам городов — рыбам…
Когда-то, при царе еще, Наташин торговал хлебом. Скупал хлеб у окрестных крестьян и гнал по Десне в большие города — в Брянск и дальше. Он так и оставался до самой войны хлебным городом, хранил на элеваторах колхозное зерно. А перед самой Отечественной вдруг раскопал в своих недрах глину, да такую, что хоть на хлеб мажь, хоть без хлеба вместо масла ешь. По словам мамы, первооткрывателем местных глин был мой отец, Дмитрий Васильевич, в ту пору городской председатель, который и дал ход кирпичу, составившему потом славу и богатство Наташина. Во все концы области гнал город свой кирпич, и сколько домов, заводов, сел и городов поставлено на нем! Ну да и себя не обделили глинодобытчики, обстроились на загляденье. Что ни дом в Наташине, то картинка. Один с башенками, другой с портиками, третий весь в узорных зигзагах, пущенных ломаной кирпичной строчкой вдоль по фасаду. Для этой строчки на кирпичном заводе жгли специальный, цветной, кирпич.
В Наташине случались туристы. И тогда какой-нибудь местный гид, водя гостей по городу, непременно привлекал их внимание к колонкам, портикам, узорным зигзагам и сердито критиковал строителей за «излишества». Но, странное дело, на эти кирпичные «излишества» все смотрели с удовольствием.
Кирпичом в Наташине жили, кирпичом в Наташине хвалились и если до сих пор и не догадались поставить кирпичу памятник, то все прочие памятники Наташина держались на местном кирпиче. В том числе и главный, у входа в городской сквер, — танк-памятник, на котором солдаты-освободители первыми ворвались в город.
На цоколе памятника надпись: «Вечная слава героям, павшим в боях за свободу и независимость нашей Родины». Танк сверху похож на компас со стрелой-пушкой, устремленной на запад, туда, откуда пришел враг. У подножия памятника венки, по обе стороны — почетный юнармейский караул.
Я слышу, как на башенке, венчающей арку у входа в сквер, часы бьют полдень. И сразу после двенадцатого удара звучит мелодия траурной песни. Ее поет магнитофон, установленный в башенке под часами. Он включается и выключается автоматически утром, в полдень и вечером.
Мне хорошо видно, как из будки под аркой — караульного помещения юнармейцев — выходит разводящий. Он в пилотке, зеленых шароварах, заправленных в башмаки, и в защитного цвета курточке с погонами. В руках у него алый флажок. За разводящим медленно и важно, по-гусиному печатая шаг, движутся два мальчика в такой же, как у разводящего, форме, но с автоматами, прижатыми к груди.
За мальчиками — затылок в затылок, шаг в шаг — идут две девочки в защитного цвета юбочках.
