А он ушёл.
— Понадобится, — будет, — говорит Шевелёв. — Вы идите.
Ну как уйти? Вот уже Шевелёв нажимает одну из кнопок — перед ним ярко освещается стекло с планом будущего дома, и за планом просвечивает стрелка.
Лёва не может не спросить:
— Зачем она?
— Показывать на плане, где в данный момент идёт работа.
Лёва заметил ещё экран, как в телевизоре, и хочет узнать, — а он здесь для чего?
— Всё! — прекратил расспросы Шевелёв и закрыл кабину.
Остальное Маринка с Лёвой видели издали.
Видели, как диспетчер стройки Сергей Кудрявцев командовал шоферами, подвозившими под арку какую-то серую массу, видели, как Журавленко подал знак Шевелёву… И началось!
Зашумел мотор. Из «ракеты» со свистом выдвинулся ствол, быстро вращаясь, врезался в землю.
Вынутая земля понеслась по лентам транспортёров куда-то в сторону.
Приземистая машина двигалась и оставляла за собой серую полосу уже готового фундамента.
Лёва и многие другие присели на корточки — посмотреть, как серая масса раствора попадает в выемку. Но это происходило снизу, под машиной, и не было видно.
А машина уже дошла до угла, повернула, задвигалась вдоль будущей боковой стены… и вдруг вздрогнула.
И Лёва с Маринкой вздрогнули, вскочили, стали искать глазами Журавленко. Но сначала увидели Розовенького, и у них похолодело сердце.
Липялин суетился возле машины и ничего не делал. Рядом стояли члены приёмочной комиссии и директор завода.
Липялин размахивал руками и что-то объяснял. Он вёл себя, как самый главный, как судья на футбольном матче. А Журавленко стоял молча, смотрел в землю у выемки и ждал…
Ещё сильнее вздрогнул и застопорил ствол «ракеты». Впереди машины зажёгся глаз, послышался тревожный звуковой сигнал.
Лёва с Маринкой не знали, что в ту же секунду перед Михаилом Шевелёвым зажглась красная аварийная лампочка. Это означало: «Впереди преграда!» Не знали, что перед Шевелёвым на экране появилось изображение лежащего в земле бревна и что он быстро нажал одну из кнопок.
Тотчас перед стволом «ракеты» включился дробильный аппарат, раздробил бревно, и машина продолжала работу.
Маринка слышала, как несколько голосов сказали:
— Здо́рово!
Ей хотелось, чтобы это услышал Журавленко, чтобы он, такой загорелый, нарядный, постоял немного на одном месте, чтобы все на него смотрели! Ну куда он опять пропал? А Розовенький ходит победителем. Ещё подумают, что он всё это изобрёл.
Через минуту Маринка горестно заохала. Она увидела Журавленко, вынырнувшего откуда-то из-под «ракеты» в перемазанном новом светлом костюме…
А Лёва сразу заметил, что у Журавленко весёлое, счастливое лицо.
— Ну, мы не подкачали? — крикнул кто-то, наверно из рабочих завода, стоявших в толпе за Маринкой и Лёвой.
— Спасибо! Отлично! — опять перелетел через их головы ответ Журавленко.
А машина всё двигалась. И к полудню фундамент был уложен.
Так началась постройка дома.
Лёва, Маринка и многие ребята из их школы появлялись на строительной площадке каждый день. Они видели, как машина наращивает стены, как сама у оконных проёмов рубит кирпич. А когда дело доходит до междуэтажных перекрытий, — двухметровый хобот вытягивается метров на двадцать и превращается в подъёмный кран.
К концу двенадцатого дня на пустыре стоял пятиэтажный дом, облицованный зелёными плитками.
Михаил Шевелёв выключил приборы и вылез из кабины.
К нему подошёл Иван Журавленко. Глазами они сказали друг другу спасибо и молча посмотрели на стены.
Сергей Кудрявцев ещё хлопотал у своей арки, но оттуда им крикнул:
— Хорош! Говорил, доживём!
Подбежали Маринка с Лёвой.
— Залезайте в кабину, — сказал Журавленко, влез за ними и попросил Шевелёва:
— Поднимите нас в пятый.
Плавный подъём. И вот они уже распахнули окно и шагнули из кабины в одну из квартир. Небольшая светлая квартира из двух комнат. В кухне газовая плита. Ванна, душ.
Журавленко посмотрел вниз. Там стояли люди, внимательно оглядывая новый дом. Разные это люди. Там и Лёвина мама, и Маринкина мама. Там и деятельный Корсак, и «деятельный» Липялин. Он добродушно улыбался, а члены комиссии пожимали ему руку, благодарили за участие в выпуске прекрасной машины.
Значит, розовенький Липялин ещё процветает…
Много истрачено из-за него сил, много выстрадано, и всё-таки машиной Журавленко построен первый дом.
Журавленко стоит в новой квартире, где скоро поселятся люди, жившие в тесноте. Он уже думает о том, как сделать более совершенную машину.
А Липялин смотрит на Журавленко снизу и по его лицу угадывает, что уже задумывается новое, и уже прикидывает, как действовать, чтобы из-за этого нового не сесть в калошу…
Маринка чувствует себя именинницей. Она выискивает внизу своих одноклассников. Пусть теперь поймут, кто ей и Лёве Иван Григорьевич Журавленко. Ей только немножко обидно, что сам Журавленко на именинника мало похож. Она ещё не знает, что лучшие в жизни именины — это тот день, когда наконец-то хорошо сделано то, что очень хотелось сделать, а ты думаешь: «Нет, это ещё не всё». И в тебе уже шевельнулось новое, прогнало усталость и прибавило сил…
Лёва следит за Липялиным и чувствует, что никогда не даст таким в обиду Журавленко. Лёве кажется, что он придумает, как это сделать. Вот увидите!
