В Ленинграде осень. Ветер на глазах оголяет ветки деревьев и несёт вдоль улицы жёлтые, бурые, оранжевые листья. Маринка бежит, подпрыгивает, пытаясь поймать самые крупные из них и самые яркие.
А чуть впереди Маринки бежит Лёва. Бежит запрокинув голову. Ему хочется, чтобы хоть один лист, пролетая, задел его лицо.
Так они возвращаются из школы.
Но вот у одного из домов они замедляют шаг и, не сговариваясь, смотрят на самое обыкновенное окно первого этажа…
Теперь Маринке и Лёве кажется странным: как могли они так долго не знать, что есть на свете Иван Журавленко, что он живёт вот здесь, совсем близко от них, и ещё как живёт!
Теперь они уверяют, что с первого часа знакомства с этим человеком начался какой-то удивительный поворот в их жизни, и постепенно они узнали о чём-то самом интересном, самом главном на свете.
Правда ли это, — лучше решить вам самим, и как можно скорее. Вот почему надо рассказать вам об Иване Журавленко и ещё об одном: о коротком слове — МЫ.
Глава первая. На набережной
Маринка и Лёва учились в четвёртом классе и сидели за соседними партами.
Они жили в одном доме, по одной лестнице и давно дружили. А выходить вместе из школы им, по глупости, было стыдно. Лёва выходил с мальчиками, Маринка — с девочками.
Пройдя два квартала от школы, мальчики расходились в разные стороны, и Лёва оставался один.
Девочки тоже расходились, и Маринка оставалась одна. Так, в одиночку, они и продолжали свой путь.
Но вдруг всё переменилось.
После уроков Лёва начал торопить Маринку:
— Скорей! Пошли!
Он даже портфель её держал, пока она вытаскивала из-под ворота пальто свои косы с громадными бантами.
Держал и ворчал:
— Опять полчаса возится!
Потом они быстро выходили из школы. Они спешили заглянуть к Ивану Журавленко.
Но, прежде чем рассказать, как они увидели его в первый раз, придётся вас познакомить с Маринкой, Лёвой и самыми близкими им людьми. Поз этого не обойтись.
Когда Маринка и Лёва ещё выходили из школы не вместе, каждый из них делал крюк, чтобы попасть к набережной Невы, туда, где строился новый дом.
В длину он пятьдесят семь с четвертью Маринкиных и Лёвиных шагов. Меряли они раз десять. Так что это совершенно точно.
Кирпичные стены понемногу поднимаются. Каждая разделена на делянки. На каждой делянке работает один каменщик с подсобницей.
Посмотришь наверх, — сразу увидишь наверху двух друзей: каменщика Михаила Шевелёва — отца Маринки, и каменщика Сергея Кудрявцева — отца Лёвы.
Они всегда рядом работают. Только раньше их стройки были далеко, и Маринке с Лёвой не приходилось видеть, как они там на лесах складывают стены. А эта стройка совсем близко, и можно всё увидеть своими глазами.
Лёва подходил к набережной и ждал, что вот-вот делянка его папы поднимется выше всех, поднимется громадным выступом, — куда там остальным!
А Маринка этого боялась. Боялась, что дядя Серёжа обгонит папу. Она стояла подняв голову и молча следила то за одним, то за другим.
Дядя Серёжа работал так, что всем хотелось на него смотреть. Кирпич будто сам прыгал ему в руку. В другой руке лопатка с раствором так и мелькала, — не углядеть. Он кричал своей подсобнице:
— Марусенька! Шевелись! Подбавь растворчику!
И отпускал шуточки, и пел.
Часто прохожие останавливались и смотрели на дядю Серёжу. А один сказал:
— Эх, работает! Смотреть жарко!
Приехал на «Победе» важный начальник в квадратных очках, тоже на дядю Серёжу посмотрел и сказал:
— Артист своего дела!
На папу он не взглянул. А папа сильнее дяди Серёжи. Сильнее и выше. Папин пиджак на дяде Серёже балахоном болтается. Крикнул бы папа хоть раз: «Шевелись! Растворчику!»
Нет, молчит. Головой кивнёт своей подсобнице тёте Даше, и всё. И лопатка у него над стеной не мелькает. Её почти и не видно.
Пока так думала Маринка, её папа незаметно передвинулся от угла фасада до оконного проёма, успел уложить штук шестьдесят кирпичей и надёжно скрепить их раствором.
Дядя Серёжа посмотрел на папу и сам себе крикнул:
— Держись, Кудрявцев!
Маринке хотелось, чтобы и папа крикнул: «Держись, Шевелёв!» Но папа не крикнул. Тогда Маринка за него сказала:
— Держись, Шевелёв!
Лёва услышал, выше прежнего задрал голову и хмыкнул:
— Удержись рядом с Кудрявцевым, попробуй! Посмотришь, что завтра будет.
А Сергей Кудрявцев уже сверху кричал Лёве и Маринке:
— Шеи не заболят?
Он высоко поднял руки и показал лопаткой, как милиционер-регулировщик:
— Марш направо — домой!
Через день-другой Лёва снова приходил на набережную — посмотреть, как Сергей Кудрявцев всех обгонит. А Маринка приходила посмотреть, не отстал ли Михаил Шевелёв.
Но вырастали уже стены четвёртого этажа, а делянка Сергея Кудрявцева не поднималась выше делянки Михаила Шевелёва.