Журавка. Радугань - [21]
У самого берега в траве Алеша заметил двух крабов. Один покрупней, другой маленький. Алеша подтолкнул большого, а тот, хоть и испугался, сначала подхватил маленького краба клешнями, как руками, и тогда только побежал спасаться к камню. Там остановился и замер, думая, что его не видят. Алеша снова подтолкнул его. Перебежка повторилась, и оба краба снова замерли. Большой еще сильней прижимал маленького к себе левой клешней. Правую он где-то потерял. А маленький крабчонок скрестил свои клешни на животе и не шевелился от страха. Алеша вынес обоих крабов на берег.
— Погляди, Ярошка, на этого большого краба. Интересный тип. Хоть и страшно ему было, а не бросил маленького крабчонка. Так и спасался вместе с ним. А я их выловил.
— Давай их отпустим, — попросил Ярошка. — Мне такого краба не захочется есть. Лучше мы других когда-нибудь наловим.
— Мне тоже его не хочется есть, — сказал Алеша. — Очень он уж сознательный. Отпустим обоих!
Крабов опустили на землю.
— Ну, ползите себе в свою стихию, — скомандовал Алеша.
Оказавшись на свободе, большой пополз боком-боком, все так же придерживая маленького краба левой клешней. «Погибать, так вместе!» — как видно, решил он еще тогда в море. А теперь, наверное, думал: «Спасаться, так вместе!» И тащил к морю перепуганного крабчонка. Оказывается, и на дне морском есть дружба.
Алеша вынул из кармана сокровища, которые он выловил в море. Больше всего Ярошке понравилась косынка. Они высушили ее и стали ждать, когда вернется Вера Николаевна, чтобы подарить ей морскую находку. Но она и не собиралась возвращаться. Все плыла и плыла. Ей нравилось быть одной в огромном море, далеко от берега. Над головой только небо да чайки. Просторно! И можно думать обо всем — никто не мешает. А о том, что у нее не хватит сил вернуться назад, она не думала.
«Фуу-уфф!» — выдохнул кто-то рядом.
Вера Николаевна оглянулась. Никого нет. Но кто-то опять произнес: «Ффу-ффу!» И вдруг слева показалось что-то темно-коричневое. Дельфин! Вера Николаевна испугалась и поплыла быстрее. Но он заплыл вперед и загородил ей дорогу. Пришлось повернуть к берегу. Странный дельфин пристроился слева и сопровождал Веру Николаевну почти до самого берега. На прощанье он посмотрел на нее умными глазами, будто хотел запомнить ее получше, и уплыл в море.
— Ты не одна плыла, — сказал ей Ярошка на берегу. — Кто-то с тобой плыл, я видел.
Вера Николаевна отдышалась от долгого и быстрого плавания и ответила:
— Разве ты не догадался, кто плыл со мной? Дельфин плыл. Странный он какой-то, я таких еще не встречала. Так смышленно глядел, будто сказать хотел что. Просто удивительно!
— А я не очень удивляюсь, — сказал Алеша. — Мне мой друг Яшка-Семиряшка писал в прошлом году про дельфинов, которые спасают людей в море. Он сам видел один такой случай. Яшка-Семиряшка почти по всем морям плавал и даже однажды проплывал по океану. Он всякого там насмотрелся. В море много чудес. Вот и сейчас, плыву я по морю синему, вдруг является не дельфин, не акула, а сам грозный царь морской. Я узнал сразу, что он царь, потому что на голове у него сияла корона из морских звезд. Не верите? Хорошо же, слушайте дальше. Говорит он мне голосом простуженным: «Передай, добрый молодец, от меня, царя и царевен морских поклон красавице с морскими зелеными глазами и подарок ей передай от нас — косынку шелковую». Не верите? — повторил свой вопрос Алеша. — Вот она, смотрите!
И Алеша развернул косынку. Потом низко поклонился Вере Николаевне, как добрый молодец из сказки, и передал ей подарок царя морского. Вера Николаевна улыбнулась и сказала:
— Никогда еще не доводилось мне получать подарки от морского царя и царевны, искусных вышивальщиц. Хорошо они расшили косынку! Как живые сияют на ней звезды алые и зеленые. Я им в благодарность за это посажу два куста роз на берегу. Они ведь в своих морских садах никаких цветов не сажают. Одни водоросли. И скажут тогда царевны морские: «Хорошо живут радуганские рыбаки. Не только рыбу ловят, но и розы сажают. Ах как хочется нам на землю, где растут такие красивые розы!»
Ярошка радовался маминой шутке. Он любил, когда у нее веселое настроение. И ему сразу становилось грустно, когда она была задумчивой и молчаливой.
— Мама, повяжи косынку! — попросил Ярошка.
В косынке Вера Николаевна показалась Ярошке и Алеше еще красивее. Бабушка Анисья называла Веру Николаевну красавицей. Очень нравилось ей, что она носила толстую светлую косу вокруг головы, как носили давно-предавно русские женщины в Добрыничах. А Ярошка больше всего любил, когда мама распускала волосы прямо до полу. Она тогда превращалась в сказочную русалку. У нее-то и глаза зеленые, какие только у русалок бывают.
«Красивая у Ярошки мама», говорили все в Радугани. Зато Ярошка был самый обыкновенный: ни рыжий, ни светлый — пшеничный, так называла его бабушка Анисья. Только глаза у него были такие же, как у мамы, — большие, светло-зеленые, с длинными ресницами. Ярошка даже злился на ресницы, говорил, что они свет загораживают.
Мама понимала, почему он так говорил. Потому, что ребята называли его девчонкой за такие ресницы. «Уж лучше бы их тоже стригли в парикмахерской, как волосы стригут», — рассуждал Ярошка. Но если бы они свет загораживали, он бы не видел все раньше других. Он и сейчас раньше других увидел на море дельфинов и закричал:
