Жуков - [23]

Три часа Жуков терпел поток клеветы, а затем взял слово. Он указал, что неизвестно, за что арестованы Уборевич, Сердич, Рокоссовский. Предъявлять на этом основании обвинения за «связь» с врагами народа нельзя. Жуков переломил настроение кровожадного партийного собрания, которое ограничилось обсуждением Белокоскова. Василий Евлампиевич со слезами на глазах крепко пожал руку Георгию Константиновичу. Так был спасен прекрасный командир, который закончил службу в армии в конце пятидесятых одним из заместителей министра обороны. «К сожалению, многие товарищи погибли, не получив дружеской помощи при обсуждении их в партийных организациях», — резюмировал эту историю Жуков.

В марте 1938 года Жукова перебрасывают на 6-й кавалерийский корпус. Он был беспредельно рад — в корпус входила дорогая 4-я Донская кавалерийская дивизия. Жуков попытался было замкнуться в привычных делах. Не удалось. Вакханалия арестов продолжалась. Назначенный командующим округом вместо казненного Уборевича И. П. Белов откомандовался быстро, разделив судьбу предшественника. Оставалось развести руками. «Как-то не вязалось: Белов — и вдруг «враг народа». Конечно, никто этой версии не верил», — заметил Жуков. В это исполненное тревог время к нему назначили заместителем достойнейшего командира А. В. Горбатова, дальнейшая судьба которого вызывала самые серьезные опасения. Горбатов, человек Жуковского склада, также заступался за товарищей, обреченных на гибель. Александр Васильевич пошел против партийного собрания, на котором поливали грязью арестованного П. П. Григорьева, командира корпуса, в котором он служил. Увы, «мой голос как бы потонул в этом недобром хоре». Да, одной порядочности было мало, не все обладали силой убеждения и характера Г. К. Жукова. Последствия не замедлили, Горбатова исключили из партии и уволили. Потом с оскорблениями восстановили в ВКП(б) и направили к Жукову. Надо думать, мерзавцы в политорганах и НКВД с острым любопытством ожидали, к чему придут эти двое. Жуков, писал Горбатов, «принял меня хорошо и поселил нас во втором этаже особняка, где жил сам. Я очень соскучился по работе и быстро включился в дело».

Внезапно, всего за день до сборища, комиссар корпуса заявил Жукову, что его будут разбирать на активе коммунистов 4-й кавдивизии, 3-го и 6-го кавкорпусов. Собралось человек 80. Клеветники жаловались на «грубость» Жукова, на то, что он не выдвигал «опытные кадры». Он насмешливо поинтересовался — почему ябедники молчали около двух лет? Получил бесподобный ответ: «Мы боялись Жукова, а теперь время другое, теперь нам открыли глаза арестами». В который раз Жуков убедился: политработник — начальник политотдела 4-й дивизии Тихомиров возводил глупейшие поклепы. Жуков прекрасно знал этого человека, неважного работника, которого просто щадил. Теперь, увидев, какую гадину помог вырастить, Георгий Константинович обрушился на Тихомировых и им подобных «вожаков»-коммунистов, проявляющих «беспринципную мягкотелость, нетребовательность, даже в ущерб дела. Такие политработники хотят быть добрыми дядюшками за счет дела, но это не стиль работы большевика».

Мужество Жукова произвело впечатление на собравшихся. Подлецы оказались в меньшинстве, собрание ограничилось обсуждением его. Это решение собрания «явилось для меня серьезной помощью… — писал Жуков. — Ну, а если бы парторганизация послушала Тихомирова и иже с ним, что тогда могло получиться? Ясно, моя судьба была бы решена в застенках НКВД, как и многих других наших честных людей». В это время Жуков пошел на отчаянно смелый шаг — дал возмущенную телеграмму Сталину и Ворошилову о том, что его несправедливо привлекают к партийной ответственности. В какой мере обращение повлияло на исход дела, сказать трудно. Тогда случалось разное, во всяком случае, Г. К. Жукова пока оставили в покое.

В декабре 1938 года Жуков назначен заместителем командующего войсками Белорусского военного округа (по кавалерии). С болью он расстался с товарищами, оставив корпус на А. В. Горбатова. Он рекомендовал его командиром вместо себя, политорганы и НКВД придерживались другого мнения — вскоре после того, как Г. К. Жуков убыл в Смоленск к новому месту службы, Горбатова вызвали в Москву, где он бесследно исчез. Как тысячам отличных командиров, ему предстоял скорбный путь по тюрьмам, застенкам и лагерям.

Вопреки всему жизнь продолжалась. В Смоленске Георгий Константинович с чувством, близким к ужасу, убедился, что подготовка командного состава резко упала, у людей опустились руки. Он ознакомился со своими функциями — в мирное время руководить боевой подготовкой конницы и танковых бригад, которые должны были взаимодействовать. Главная задача держалась в строжайшей тайне — в случае войны Жукову предстояло командовать конно-механизированной группой: 4–5 кавдивизий, 3–4 отдельные танковые бригады, части усиления. Был создан штаб группы, засекреченный даже от основных учреждений округа.

* * *

В конце мая 1939 года Г. К. Жуков провел в районе Минска полевую командно-штабную игру. Отрабатывались различные варианты действий конно-механизированной группы. 1 июня он проводил разбор, который прервал телефонный звонок — на следующий день прибыть в Москву. Жуков все же позвонил члену Военного совета округа И. 3. Сусайкову. «Тридцать девятый год все-таки, думаю, что значит этот вызов?» Наверняка припомнил А. В. Горбатова, «срочно» вызванного в Москву. Сусайков ничего не знал: «Разве утром ты должен быть в приемной Ворошилова?» Ряд крупных военачальников, как хорошо знали военные, по вызову Ворошилова отправлялись в Москву и оказывались в руках убийц НКВД.