Жук золотой - [106]
6 августа 2015 года, в день тридцатилетия со дня смерти мамы, я пришел на кладбище. Мама похоронена в родной Иннокентьевке.
Пришел, как и положено, с цветами. Со мной были Слава Мангаев, его жена Таня и их сын Руслан, будущий офицер-пограничник.
Потихоньку, чтобы земляки не слышали, я попросил у мамы разрешения открыть ту тайну, которая мучила меня. И которая объясняла мою глупую нелюбовь к самому дорогому мне человеку. Нелюбовь была детской. И она прошла со временем.
Но заноза еще долго сидела в сердце.
И еще я попросил у Клавдии Кирилловны прощения.
Я мало хожу в церковь. Наверное, как и многие из бывших коммунистов. Напоказ, под телекамеры, крестятся и зажигают свечи те, кому надо демонстрировать единство с народом и страной. Мне его демонстрировать не надо. Вспоминаю слова бабушки Матрены. У каждого свой крест. Путь к вере не самый легкий подъем в гору. Уверен пока лишь в том, что он не может быть публичным, напоказ. Как и любовь.
Любовь фальшива, если она демонстрируется.
Когда прихожу в церковь, большинство моих свечек за упокой.
И поминальная записка уже получается длинной. От перечня имен.
Мы со Славой выпили поминальные рюмки. Он захрустел бутербродом с икрой, сверху присыпанной луком. Я вспомнил, что точно так же крякал после водки его отец Хусаин Абдурахманович, когда мы поминали маму. А теперь могилка самого Хусаинки тоже неподалеку. Через узкую дорожку.
Светило яркое солнце, на небо набежала тучка. Я поднял голову. Конечно, мама сидела на облачке, свесив ноги вниз.
И она смотрела на меня.
Смотрела, улыбаясь.
И совсем не строго.
Она простила меня.
В тот же солнечный день я дал обещание маме дойти до залива имени Куприянова на Охотском побережье. И разгадать связь в названии залива с фамилией моего отца. Ее первого мужа. До залива Куприянова я не мог добраться много десятков лет.
Мне предстояло выйти к нему во что бы то ни стало.
Наблюдательность обостряется от страданий. Заметил Бальзак, но его я прочитал гораздо позже описываемых событий раннего детства. Страдал я сильно. Я не понимал, почему мама, бегая вместе со мной по соседским домам от пьяного Иосифа, через несколько дней садится с ним за один стол ужинать, идет вместе с ним в сельский клуб на танцы и в кино. Больше того, она ложится спать с ним в одну постель! Здесь мои страдания обострялись с невиданной силой. Я, конечно, тогда еще не знал, что происходит со взрослыми людьми, когда они ложатся спать вместе. Уроки старшего матроса Адольфа Лупейкина только замаячили впереди спасительными бакенами на бурной реке жизни. Я не понимал в свои семь лет, как она может поменять моего красавца-отца в белом кителе и черных брюках-клеш на растрепанного сельского киномеханика-забулдыгу?! Я отчаянно ревновал маму к отчиму. Я не понимал, почему она не может бросить его и вернуть в наш дом, на высоком берегу Амура, капитана, командующего кораблем-гидрографом – Золотым Жуком из моего детства. Образ отца-флотоводца, встреченного однажды летом в городском парке Николаевска-на-Амуре, накануне моего похода в первый класс, был нерушим! Детский образ.
Впрочем, а разве сейчас – иначе?!
Хотя я уже сам не только отец, но и дедушка.
Страдания мои были такого накала, что я долго не мог уснуть. И я слышал, как отчим начинал громко дышать и сопеть за перегородкой. Как стонала мама… И в конце концов я слышал властную команду Иосифа, которая переворачивала все мое естество. Он вдруг кричал громким шепотом: «Подмахни!»
Вот она, моя страшная – ночная тайна. Я не знал, что значит «подмахни». И я обратился за консультацией к моей старшей сестренке, Галине.
Галина Ивановна даже по тем временам характер имела властный, если не сказать дерзкий. В бабушку Матрену Ершову пошла. Иногда я сестренку обзывал Ершихой. Училась Галка в медучилище на фельдшера-акушера. Она схватила меня за шкирку и грозно спросила, где я слышал такое гадкое слово?!
Я доверчиво объяснил.
Сестра отмутузила меня и сказала:
– Если ты еще раз станешь подслушивать и подсматривать за родителями, я с тебя всю шкуру спущу!
Я канючил:
– Да не подслушиваю я! Они сами…
Через пару дней я был переведен из комнаты с тонкой перегородкой, отделяющей меня от спальни мамы и Иосифа, спать на кухню. А на лето и вовсе отправлен на сеновал.
Но тайна оставалась. И она все дальше отдаляла меня от Кирилловны. Про Иосифа и говорить было нечего. Мама понимала, что нас как-то надо разводить с отчимом. Я и мои закадычные дружки Хусаинка и Серега мужали стремительно. К тому же мы поднаторели в кулачных боях Магинских и Рейдовских. Мы стали бить Иосифа. Как-то пришлось даже вызывать милицию, чтобы унять и остановить нас, мстителей.
Через пару лет после моего отъезда в интернат мама Иосифа наконец-то выгнала со двора. Больше она замуж не выходила, доживала свой век одна. Соломенная вдова. Отчим жил тоже в деревне, в каком-то старом и заброшенном доме. Я должен был чувствовать себя победителем. Но почему-то я себя таковым уже не считал. Неверное, я стал взрослеть.
Мне было жалко мою Кирилловну.
Моя бедная мама…
Она испугалась появления волка больше, чем я. Волосы выбились из-под шали и слиплись на лбу. Она все время оглядывалась по сторонам, словно ждала: сейчас из зеленого распадка покатится на нас свора серых хищников. Я хорохорился и показательно рвал траву ближе к лесу, набивая мешок. Мама отгоняла меня от леса. Мы жались ближе к дороге. Волк больше не появился. Следы крови пропадали на высокой релке. А дальше мама меня не пускала. Во мне проснулась страсть охотника, я непременно хотел догнать раненого зверя и осилить его. Добить?! Часто дети не знают жалости. Как и не знают страха.
Две повести московского прозаика Александра Куприянова «Таймери» и «О! Как ты дерзок, Автандил!», представленные в этой книге, можно, пожалуй, назвать притчевыми. При внешней простоте изложения и ясности сюжета, глубинные мотивы, управляющие персонажами, ведут к библейским, то есть по сути общечеловеческим ценностям. В повести «Таймери», впервые опубликованной в 2015 году и вызвавшей интерес у читателей, разочаровавшийся в жизни олигарх, развлечения ради отправляется со своей возлюбленной и сыном-подростком на таежную речку, где вступает в смертельное противостояние с семьей рыб-тайменей.
«Истопник» – книга необычная. Как и другие произведения Куприянова, она повествует о событиях, которые были на самом деле. Но вместе с тем ее персонажи существуют в каком-то ином, фантасмагорическом пространстве, встречаются с теми, с кем в принципе встретиться не могли. Одна из строек ГУЛАГа – Дуссе-Алиньский туннель на трассе БАМа – аллегория, метафора не состоявшейся любви, но предтеча её, ожидание любви, необходимость любви – любви, сподвигающей к жизни… С одной стороны скалы туннель копают заключенные мужского лагеря, с другой – женского.
Таня живет в маленьком городе в Николаевской области. Дома неуютно, несмотря на любимых питомцев – тараканов, старые обиды и сумасшедшую кошку. В гостиной висят снимки папиной печени. На кухне плачет некрасивая женщина – ее мать. Таня – канатоходец, балансирует между оливье с вареной колбасой и готическими соборами викторианской Англии. Она снимает сериал о собственной жизни и тщательно подбирает декорации. На аниме-фестивале Таня знакомится с Морганом. Впервые жить ей становится интереснее, чем мечтать. Они оба пишут фанфики и однажды создают свою ролевую игру.
«Холмы, освещенные солнцем» — первая книга повестей и рассказов ленинградского прозаика Олега Базунова. Посвященная нашим современникам, книга эта затрагивает острые морально-нравственные проблемы.
Роуз, Азра, Саманта и Лорен были лучшими подругами на протяжении десяти лет. Вместе они пережили немало трудностей, но всегда оставались верной поддержкой друг для друга. Их будни проходят в работе, воспитании детей, сплетнях и совместных посиделках. Но однажды привычную идиллию нарушает новость об строительстве элитной школы, обучение в которой откроет двери в лучшие университеты страны. Ставки высоки, в спецшколу возьмут лишь одного из сотни. Дружба перерастает в соперничество, каждая готова пойти на все, лишь ее ребенок поступил.
Кэти Акер и Маккензи Уорк встретились в 1995 году во время тура Акер по Австралии. Между ними завязался мимолетный роман, а затем — двухнедельная возбужденная переписка. В их имейлах — отблески прозрений, слухов, секса и размышлений о культуре. Они пишут в исступлении, несколько раз в день. Их письма встречаются где-то на линии перемены даты, сами становясь объектом анализа. Итог этих писем — каталог того, как два неординарных писателя соблазняют друг друга сквозь 7500 миль авиапространства, втягивая в дело Альфреда Хичкока, плюшевых зверей, Жоржа Батая, Элвиса Пресли, феноменологию, марксизм, «Секретные материалы», психоанализ и «Книгу Перемен». Их переписка — это «Пир» Платона для XXI века, написанный для квир-персон, нердов и книжных гиков.
Заветная мечта увидеть наяву гигантских доисторических животных, чьи кости были недавно обнаружены в Кентукки, гонит небогатого заводчика мулов, одинокого вдовца Сая Беллмана все дальше от родного городка в Пенсильвании на Запад, за реку Миссисипи, играющую роль рубежа между цивилизацией и дикостью. Его единственным спутником в этой нелепой и опасной одиссее становится странный мальчик-индеец… А между тем его дочь-подросток Бесс, оставленная на попечение суровой тетушки, вдумчиво отслеживает путь отца на картах в городской библиотеке, еще не подозревая, что ей и самой скоро предстоит лицом к лицу столкнуться с опасностью, но иного рода… Британская писательница Кэрис Дэйвис является членом Королевского литературного общества, ее рассказы удостоены богатой коллекции премий и номинаций на премии, а ее дебютный роман «Запад» стал современной классикой англоязычной прозы.
Самое завораживающее в этой книге — задача, которую поставил перед собой автор: разгадать тайну смерти. Узнать, что ожидает каждого из нас за тем пределом, что обозначен прекращением дыхания и сердцебиения. Нужно обладать отвагой дебютанта, чтобы отважиться на постижение этой самой мучительной тайны. Талантливый автор романа `После запятой` — дебютант. И его смелость неофита — читатель сам убедится — оправдывает себя. Пусть на многие вопросы ответы так и не найдены — зато читатель приобщается к тайне бьющей вокруг нас живой жизни. Если я и вправду умерла, то кто же будет стирать всю эту одежду? Наверное, ее выбросят.