Жук золотой - [107]
Волк сбил меня с ног толчком, но я чувствовал, что он слабый и больной. Мама ранила его острым, как бритва, серпом. Чиркнула по задней ноге. Волк уполз зализывать раны. Или умирать.
Мы нарвали и нарезали несколько мешков сена, плотно уложили на санки и обвязали веревкой. Я старался все делать сам, воображал себя смелым и опытным мужичком.
Первым впрягся в лямку нарт.
Мама засмеялась:
– Давай сначала перекусим.
Мы присели на край санок. Мама достала из холстяного мешочка нехитрую снедь. Соль, вареные яйца, хлеб и несколько кусков копченой кеты. Была и бутылка с молоком, заткнутая скрученной газеткой. Стояло раннее предзимье. Уже случились заморозки, но руки еще не мерзли на ветру.
– Мама, а ты меня любишь? – спросил я с набитым ртом.
Мама внимательно посмотрела на меня. Придвинулась и обняла рукой за плечи:
– Ну, а кого же мне еще любить? Тебя и Галку.
– А Иосифа?
– Здесь другое. Он же муж мне.
– А ты можешь ему сказать: «Ну, Иосиф, ну не мучь ты Саньку!»
Мама горько усмехнулась. Одними уголками губ:
– Может, мучают, потому что любят?
Что-то она знала такое, чего я тогда еще не мог знать.
Моя бедная мама…
Она хотела лишь любви и счастья, как того хочет всякая женщина. И редкая достигает. Она осталась одна, когда ей было чуть за сорок. Еще не старая женщина. Я высчитал, когда сопоставил дату ее рождения и мое окончание учебы в школе-интернате № 5. Насколько эгоистичны бывают подростки. А что она видела в свои сорок лет? Ждала бравого мичмана с Шантарских островов, коротая зиму 1947 года в северном поселке Ковылькан, затерянном в снегах Охотского побережья. Молоденькая учительница. Ей было тогда 23 года. Она стала свидетелем и участником по-настоящему страшных событий. В их учительском доме, стоящем на краю поселка, органы брали последнего главаря банды дезертиров, скрывавшихся по золотоносным приискам на краю земли, после окончания Великой Отечественной войны. Главарь приходил к ним из таежного урочища. Никого не трогал и ничего не просил. Только разговаривал, чтобы окончательно не озвереть в тайге. Иногда пил горячий чай, грея ладони о бока горячей кружки. Ему все время было зябко. Так рассказывала мама.
И мама хорошо запомнила, как его убили.
Появился на пороге, успел стряхнуть снег с торбазов. Молодой опер Костя выскочил из-за печки, где он тихо просидел двое суток, не выходя на улицу. Главарь рванулся в сторону леса по глубокому снегу. Опер привстал на колено, держа наган двумя руками, выстрелил несколько раз вслед. Бандит упал. Когда Костя подбежал к нему, держа наган наготове, главарь приподнялся на руке, сверкнул золотыми зубами и улыбнулся: «Не надо. Не трать патроны… Готов уже!»
По рассказу мамы, по некоторым ее намекам, можно было понять, что главарь влюбился в нее. А мичман в ту зиму писал ей открытки с Шантаров и никак не мог отправить.
Сколько бед и трагедий она пережила?
Моя бедная мама…
А потом мой отец, усатый капитан-красавец, умеющий бить чечетку, нашел себе другую жену и другую семью. Где вскоре родилась моя младшая сестренка Людка. У настоящего моряка в каждом порту по жене. Когда я учился в интернате, семья Дины Александровны стала и моей семьей.
Отец к тому времени уже умер.
Была ли она счастлива с Иосифом? Я не знаю. И не узнаю уже никогда. Два раза съездила на курорт Кульдур. У нее болел желудок. Пару раз в Хабаровск, в гости к сыну. То есть ко мне. Один раз к старой подруге Антонине Семеновне в Москву. Сохранилась и карточка – они вдвоем на Красной площади.
Она умирала в дни моего журналистского триумфа. Призрачного, конечно, триумфа. Меня переводили на работу из Хабаровска в столицу. Я носился по городу, готовясь к переезду. Конечно, я знал ее диагноз. Летал к маме в Николаевск, хлопотал о переводе в краевую больницу, добился хорошего лечения. Но… Как бы точнее выразиться? Я, ослепленный радостной новостью, словно потерял чувство надвигающейся беды. Хотя сестру Галину, работающую медиком примерно в тех же краях, где мама учительствовала, я вызвал в Хабаровск.
Она прилетела вместе с мужем Борисом. Мы очень дружили.
Моя мама Клавдия Кирилловна, сестра Галина, внучка Юлия, да еще Катенька Ельчанинова, женщина, явившаяся ко мне из юношеских грез с Охотского побережья и задержавшаяся в моем параллельном мире. Ну, может быть, еще моя любимая критик. Немногие женщины, которые всегда меня защищали. А когда я бывал не прав, просто молчали. У всех остальных, и у Нельки, и у Джессики тоже, ко мне возникали претензии. Случалось, заслуженные и редко – основательные. Но они не стеснялись их предъявлять. Что мог, я, конечно, старался исправить. Часто и поправить было уже нечего.
Жаль, что любовь сгорает и превращается в пепел.
Мои последние костры на косе Петровской.
Мерцающие угольки в расщелинах скал.
Как чьи-то гаснущие глаза.
Галина вернулась из больницы грустная.
А меня все несло!
Строил столичные планы. Как получим квартиру, как перевезем с собой маму, к тому времени ее уже подлечат! Да ведь и врачи в то время никогда не говорили правду. Заехал к маме в больницу. Она лежала в отдельной палате. И там нес ту же чепуху. Про операцию, которую, если что, сделают лучшие хирурги.
Две повести московского прозаика Александра Куприянова «Таймери» и «О! Как ты дерзок, Автандил!», представленные в этой книге, можно, пожалуй, назвать притчевыми. При внешней простоте изложения и ясности сюжета, глубинные мотивы, управляющие персонажами, ведут к библейским, то есть по сути общечеловеческим ценностям. В повести «Таймери», впервые опубликованной в 2015 году и вызвавшей интерес у читателей, разочаровавшийся в жизни олигарх, развлечения ради отправляется со своей возлюбленной и сыном-подростком на таежную речку, где вступает в смертельное противостояние с семьей рыб-тайменей.
«Истопник» – книга необычная. Как и другие произведения Куприянова, она повествует о событиях, которые были на самом деле. Но вместе с тем ее персонажи существуют в каком-то ином, фантасмагорическом пространстве, встречаются с теми, с кем в принципе встретиться не могли. Одна из строек ГУЛАГа – Дуссе-Алиньский туннель на трассе БАМа – аллегория, метафора не состоявшейся любви, но предтеча её, ожидание любви, необходимость любви – любви, сподвигающей к жизни… С одной стороны скалы туннель копают заключенные мужского лагеря, с другой – женского.
Таня живет в маленьком городе в Николаевской области. Дома неуютно, несмотря на любимых питомцев – тараканов, старые обиды и сумасшедшую кошку. В гостиной висят снимки папиной печени. На кухне плачет некрасивая женщина – ее мать. Таня – канатоходец, балансирует между оливье с вареной колбасой и готическими соборами викторианской Англии. Она снимает сериал о собственной жизни и тщательно подбирает декорации. На аниме-фестивале Таня знакомится с Морганом. Впервые жить ей становится интереснее, чем мечтать. Они оба пишут фанфики и однажды создают свою ролевую игру.
«Холмы, освещенные солнцем» — первая книга повестей и рассказов ленинградского прозаика Олега Базунова. Посвященная нашим современникам, книга эта затрагивает острые морально-нравственные проблемы.
Роуз, Азра, Саманта и Лорен были лучшими подругами на протяжении десяти лет. Вместе они пережили немало трудностей, но всегда оставались верной поддержкой друг для друга. Их будни проходят в работе, воспитании детей, сплетнях и совместных посиделках. Но однажды привычную идиллию нарушает новость об строительстве элитной школы, обучение в которой откроет двери в лучшие университеты страны. Ставки высоки, в спецшколу возьмут лишь одного из сотни. Дружба перерастает в соперничество, каждая готова пойти на все, лишь ее ребенок поступил.
Кэти Акер и Маккензи Уорк встретились в 1995 году во время тура Акер по Австралии. Между ними завязался мимолетный роман, а затем — двухнедельная возбужденная переписка. В их имейлах — отблески прозрений, слухов, секса и размышлений о культуре. Они пишут в исступлении, несколько раз в день. Их письма встречаются где-то на линии перемены даты, сами становясь объектом анализа. Итог этих писем — каталог того, как два неординарных писателя соблазняют друг друга сквозь 7500 миль авиапространства, втягивая в дело Альфреда Хичкока, плюшевых зверей, Жоржа Батая, Элвиса Пресли, феноменологию, марксизм, «Секретные материалы», психоанализ и «Книгу Перемен». Их переписка — это «Пир» Платона для XXI века, написанный для квир-персон, нердов и книжных гиков.
Заветная мечта увидеть наяву гигантских доисторических животных, чьи кости были недавно обнаружены в Кентукки, гонит небогатого заводчика мулов, одинокого вдовца Сая Беллмана все дальше от родного городка в Пенсильвании на Запад, за реку Миссисипи, играющую роль рубежа между цивилизацией и дикостью. Его единственным спутником в этой нелепой и опасной одиссее становится странный мальчик-индеец… А между тем его дочь-подросток Бесс, оставленная на попечение суровой тетушки, вдумчиво отслеживает путь отца на картах в городской библиотеке, еще не подозревая, что ей и самой скоро предстоит лицом к лицу столкнуться с опасностью, но иного рода… Британская писательница Кэрис Дэйвис является членом Королевского литературного общества, ее рассказы удостоены богатой коллекции премий и номинаций на премии, а ее дебютный роман «Запад» стал современной классикой англоязычной прозы.
Самое завораживающее в этой книге — задача, которую поставил перед собой автор: разгадать тайну смерти. Узнать, что ожидает каждого из нас за тем пределом, что обозначен прекращением дыхания и сердцебиения. Нужно обладать отвагой дебютанта, чтобы отважиться на постижение этой самой мучительной тайны. Талантливый автор романа `После запятой` — дебютант. И его смелость неофита — читатель сам убедится — оправдывает себя. Пусть на многие вопросы ответы так и не найдены — зато читатель приобщается к тайне бьющей вокруг нас живой жизни. Если я и вправду умерла, то кто же будет стирать всю эту одежду? Наверное, ее выбросят.