Жук. Таинственная история - [3]

Вообще Ричард Марш очень аналитический писатель: у него никогда не угрожают просто убийством, а объясняют, почему сейчас будут угрожать убийством. Такая угловатость повествования вместо какой-то общей эмоции, такая постоянная необходимость рассматривать под углом, кто что говорит и думает, вместо прямой догадки о происходящем, делает Ричарда Марша особым писателем: если сравнивать его с импрессионистами, он скорее Писсарро, чем Ренуар, а если с ар-деко, он скорее Кассандр, чем Эрте. Но именно сейчас, в эпоху новых жанровых поисков в кинематографе, стоит прочесть этот роман, после которого и старые, и новые жанровые фильмы кажутся несравненно глубже и еще интереснее.

Александр Марков, профессор РГГУ и ВлГУ

Книга первая. Дом с открытым окном

Удивительный рассказ Роберта Холта

Глава 1. Снаружи

– Мест нет!.. Все занято!

Он захлопнул дверь перед моим носом. Это стало последним ударом.

Весь день проскитаться в поисках работы, умолять даже о такой, чтобы полученных денег хватило хотя бы на скудную пищу, и при этом ходить и просить понапрасну – казалось бедой. Но совершенно вымотаться, измучиться телом и душой, изнуриться от голода и усталости и в конце концов быть вынужденным засунуть остатки гордости куда подальше и клянчить, как нищий, бездомный бродяга, каковым я по сути являлся, приюта в ночлежке – и получить от ворот поворот! – было хуже. Гораздо хуже. Хуже, наверное, и быть не могло.

Я оцепенело уставился на только что захлопнувшуюся передо мной дверь. В голове не укладывалось, как подобное вообще случилось. Я совсем не ожидал, что меня примут за попрошайку; но если предположить, что я все же смог пасть настолько низко, этому отказу впустить меня в сие бесславное обиталище, этот ночлежный дом, было суждено повергнуть меня в такие глубины отчаяния, что не являлись мне в самых страшных снах.

Я стоял и размышлял о том, что делать дальше, и тут из мрака у стены ко мне склонился человек:

– Что, не пущает?

– Говорит, мест нет.

– Значится, мест нету? Дык это ж Фулхэм – тут завсегда так говорят. Лишних им тут не надоть.

Я покосился на собеседника. Голова его была опущена, руки в карманах, одет в лохмотья, голос охрип.

– Иными словами, тут говорят, что мест нет, но они есть, и меня просто не желают впускать, хотя могут?

– Точно, дурят тут твоего брата.

– Но если места есть, разве меня не обязаны впустить?

– Конечно, обязаны, и, черт побери, я б на твоем месте им спуску не дал. Ох, не дал бы!

Он разразился потоком проклятий.

– Но мне-то что делать?

– Как что, давай, покажи-ка им, пущай знают, что тебя на мякине не провести!

Я помешкал, но затем, следуя его совету, опять позвонил в колокольчик. Дверь широко распахнулась, на пороге стоял тот же седовласый оборванец, что открывал мне в прошлый раз. Возглавляй он попечительский совет, с большим презрением обратиться ко мне ему бы не удалось.

– Что, опять ты здесь! Чего это ты тут удумал? Вообразил, что у меня и дел иных нет, как тебе подобных привечать?

– Я хочу, чтоб меня впустили!

– А вот и не впустят!

– Мне нужен кто-нибудь из начальства.

– А я разве ж не из него?

– Мне нужен кто-то поглавнее – позовите управляющего.

– А вот и не позову!

Он быстро потянул на себя дверь, но я, приготовившись к подобному маневру, успел подставить ногу, чтобы он не смог закрыться изнутри. Я вновь обратился к нему:

– Вы уверены, что в приюте нет мест?

– Уже два часа как нет!

– И как же мне быть?

– А мне почем знать, как тебе быть!

– Где здесь ближайший работный дом?

– В Кенсингтоне.

Говоря это, он внезапно распахнул дверь, высунул руку и столкнул меня с крыльца. Не успел я опомниться, как дверь захлопнулась. Человек в лохмотьях продолжал угрюмо наблюдать за происходящим. Вскоре он заговорил:

– Чудный малый, не находишь?

– Да он же просто один из бедняков, разве есть у него право тут распоряжаться?

– Скажу тебе, кое-кто из энтих бедных похужее всякого служаки будет, ох уж похужее! Думают, что энто ихний собственный дом, черт побери, точно! Да уж, в славном мире мы живем!

Он замолчал. Я все мешкал. Какое-то время в воздухе носился запах дождя. И вот закапало – пошла мелкая, но частая морось. Именно ее не хватало, чтобы чаша моего терпения переполнилась. Мой товарищ смотрел на меня с угрюмым любопытством.

– Неужто совсем деньжат нету?

– Ни фартинга.

– Частенько так попадаешь?

– В первый раз пришел в ночлежку – но, кажется, и сюда теперь не впустят.

– Я так и понял, что ты из новеньких… Делать-то что станешь?

– До Кенсингтона далеко?

– До работного-то дома?.. Мили три, но на твоем месте я б потопал в Святого Георгия.

– Он где?

– На Фулхэм-роуд. В Кенсингтоне заведение маленькое, но неплохое, вот оно и битком, стоит только дверь раскрыть; в Святом Георгии тебе скорей подфартит.

Он умолк. Я размышлял над его словами, не чувствуя ни малейшего желания идти ни в первый приют, ни во второй. Вдруг он заговорил снова:

– Я из Рединга притопал… нынче… на своих – на двоих! И всю дорогу я о том, как в Хаммерсмите заночую, думал… да вот так я дотуда и не дошел! Край у нас – да славный, да уж, притопить бы всех его обитателей в море, черт побери, точно! Я теперь отсель ни шагу… иль меня в Хаммерсмите кладите в постелю, иль была не была.