Жудень - его зовут 2003 (июль - декабрь) - [12]
Да, да, я долго ждал, пока сойдет с меня сие наваждение, а оно не сходит.
Что ж, хотя бы и из этого следует попытаться извлечь пользу и определить себе урок, с которым надобно обязательно справиться до наступления следующего лета. Попробуем :-)
2003-09-02
01:05:00
ОСЕНЬ - МНОГОЛИКА
Одна девушка сказала мне как-то:
"Юность - это возраст, когда тебе уже не улыбаются педофилы"
2003-09-03
01:28:00
КОМП НАРЕЧЕННЫЙ
Мой компьютер очень долго существовал безымянный - комп и комп, каких много.
Но это неправильно - однажды подумал я - столько лет ведь вместе; мы с ним и в сеть, и в "Кваку", и читаем, и пишем, и фильмы смотрим... Он принадлежит мне - и я ему не чужой...
А время шло и не останавливалось.
И пора бы ему имя собственное, да никак было не придумать...
Разные варианты я осмысливал: Владимир? Персей? Айбиом Александрович? Нет, нет, нет...
Нет, все-таки он пока еще животное, а не человек, а раз так - довольно с него будет и прозвища.
С тех пор зовут моего персонального компьютера: Волчок.
2003-09-04
01:11:00
Я ПАРЮ
Если бы у меня была возможность подобно птице летать когда, где и сколько хочу, да еще в комфортных условиях (но без механических летательных посредников камерного типа), уж я бы попутешествовал над Землей: с севера на юг, с запада на восток, повыше, пониже и сикось-накось - куда глаза глядят, под настроение... И не исключено, что я бы много и часто смеялся увиденному и осмысленному.
Например, границы. Их нет на реальной земной поверхности, в отличие от изображения на географических картах... На самолетах? Да, летал, смотрел, но там, сквозь иллюминатор и заботливость бортпроводниц, я это, скорее, осознавал, чем видел...
Кстати, границам бы как раз и смеялся... Пять тысяч лет назад - где проходила граница между Францией и Германией? Ну, хорошо - тысячу лет назад? Заведомо абсурдный вопрос. А поближе? лет двести-триста назад?... Минуточку! Так двести или триста? В зависимости от даты - и ответы будут разниться.
Про мою Россию и вообще молчу: самая стабильная ее граница - ста лет не продержалась; да иные ударения в иных словах - тверже и определеннее стоят.
Так лечу и думаю: скажи я, что и через сто и через тысячу, и через пять тысяч лет граница между США и Канадой ( Швейцарией и Италией) будет та же даже Буш с Берлускони смекнут что к чему и захихикают недоверчиво.
Вот и мне забавно до слез наблюдать из поднебесья, как там внизу людишки-комаришки чего-то рассчитывают, строят планы, прогнозы, пьют за будущее и пересматривают прошлое, пашут нейтральную полосу, а того и не ведают, что за каких-нибудь два с половиной десятка веков даже от Экклезиаста одно имя остается, без возраста, гражданства и размера сандалий... А ведь как он парил, как парил...
И вообще думать о вечности, мыслить глобальными категориями приятно, улыбка сама наворачивается на гордое чело.
Единственное плохо: любая падлоносная мелочь, типа заживо гниющего мусоропровода в парадняке, липкий телесериальчик, или заноза под ногтем мешают настроиться на философский лад, распыляют в никуда и без того жалкие крохи эпохи, доставшейся нам во временное пользование.
2003-09-05
01:10:00
ХМУРЫЕ, ХМУРЫЕ ПРЕДКИ
Не то чтобы меня начали тревожить мои частые походы в Эрмитаж, но задуматься бы не мешало: ведь раньше и еще раньше ничего такого за мною не водилось...
Вход в Эрмитаж теперь, я уже писал об этом, со стороны Дворцовой площади, сквозь боковые узорчатые ворота завидной чугунной ковки с царскими вензелями, через мощеный по периметру симпатичнейший внутренний дворик, в центре которого дежурно, по-канцелярски приплясывает действующий фонтан, обрамленный скромным зеленым сквериком.
Я все еще путаюсь в музейной географии, особенно на втором этаже, но уже оборзел вполне достаточно, чтобы не носиться галопом вдоль шедевров, в надежде увидеть за те же деньги самое главное и все остальное.
О, нет, я теперь выборочно глазею на рукодельные сокровища: в прошлый раз - "немцы" и "голландцы", а сегодня...
Выше первого этажа так и не поднялся я нынче: постоял перед любезной мне статуей египетской богини Мут-Сохмет, и двинулся в античные залы, где римские копии с греческих оригиналов изредка перемежаются этими самыми оригиналами. Я часто там бываю - и никак мне это не надоест!
И однажды - давно еще, не сегодня - стоял я перед двумя скульптурными копиями: "Танцующий сатир" и понял, чего мне подсознательно не хватало во всем этом варварском великолепии: смеха!
Да! У тех близнецов-клонов на лице присутствует нечто вроде ухмылки Муция Сцеволы, ну еще древнегреческие театральные маски, похожие на Гуинплена... И все...
Я осознал, а осознав - удивился... и побежал, побежал от скульптуры к скульптуре, от бюста к бюсту, из зала в зал... Все серьезны донельзя: Траян, Август, пожилой римлянин, осколок кувшина из под вина, Мут-Сохмет, мумия жреца в стеклянном ящике...
Позировать ли им было долго и утомительно? Или не смеялось перед смертью (если говорить о жреце)? Сдается мне - окажись любой из нас ночью в античных залах, один среди всего этого невеселого народа, без подстраховки со стороны служителей и экскурсоводов - тоже, небось, не до смеха бы стало. И все-таки я нашел!
«Воспитан рыцарем» – первый роман о Древнем Мире из эпопеи ХВАК.Представьте себе Древний Мир, населяющий Землю сто пятьдесят лет назад, в мезозое, и живущий по своим сказочным законам. В этом мире есть место всему: героям, злодеям, богам, тироннозаврам, схваткам на мечах… В Древнем Мире жизнь полна опасностей, и люди там – под стать Древнему миру богатыри и герои, буйные, благородные, странные, бесшабашные, мудрые среди которых самые загадочные – Хвак и Зиэль.К Древнему Миру подступают Морево, неведомая угроза, способная уничтожить все живое и разумное, кому как не героям ее остановить?
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Жажда войны и жажда власти — вот главные силы, определяющие всю жизнь, весь уклад Империи.Империя же — центр Древнего Мира, сердце его. Так называемое Морево, конец света, долго подкрадывалось к Древнему Миру — и вот хлынуло на просторы Империи, дабы стереть с лица земли всех ее обитателей.Но обитатели эти — люди, звери, демоны — вовсе не желают сдаваться и принимают бой с жутким безглазым воинством, потому что привыкли к битвам, потому что сражения — это то, чем испокон веков живет и дышит Империя.
И прошли тысячелетия и однажды воскрес Хвак, прощенный Матушкой-Землей, в совсем уже другом мире, да и сам изменился – не узнать. Но жизнь вести начал он такую же, как и прежде!© FantLab.ru.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
История дантиста Бориса Элькина, вступившего по неосторожности на путь скитаний. Побег в эмиграцию в надежде оборачивается длинной чередой встреч с бывшими друзьями вдоволь насытившихся хлебом чужой земли. Ностальгия настигает его в Америке и больше уже никогда не расстается с ним. Извечная тоска по родине как еще одно из испытаний, которые предстоит вынести герою. Подобно ветхозаветному Иову, он не только жаждет быть услышанным Богом, но и предъявляет ему счет на страдания пережитые им самим и теми, кто ему близок.
«Песчаный берег за Торресалинасом с многочисленными лодками, вытащенными на сушу, служил местом сборища для всего хуторского люда. Растянувшиеся на животе ребятишки играли в карты под тенью судов. Старики покуривали глиняные трубки привезенные из Алжира, и разговаривали о рыбной ловле или о чудных путешествиях, предпринимавшихся в прежние времена в Гибралтар или на берег Африки прежде, чем дьяволу взбрело в голову изобрести то, что называется табачною таможнею…
Отчаянное желание бывшего солдата из Уэльса Риза Гравенора найти сына, пропавшего в водовороте Второй мировой, приводит его во Францию. Париж лежит в руинах, кругом кровь, замешанная на страданиях тысяч людей. Вряд ли сын сумел выжить в этом аду… Но надежда вспыхивает с новой силой, когда помощь в поисках Ризу предлагает находчивая и храбрая Шарлотта. Захватывающая военная история о мужественных, сильных духом людях, готовых отдать жизнь во имя высоких идеалов и безграничной любви.
1941 год. Амстердам оккупирован нацистами. Профессор Йозеф Хельд понимает, что теперь его родной город во власти разрушительной, уничтожающей все на своем пути силы, которая не знает ни жалости, ни сострадания. И, казалось бы, Хельду ничего не остается, кроме как покорится новому режиму, переступив через себя. Сделать так, как поступает большинство, – молчаливо смириться со своей участью. Но столкнувшись с нацистским произволом, Хельд больше не может закрывать глаза. Один из его студентов, Майкл Блюм, вызвал интерес гестапо.
Что между ними общего? На первый взгляд ничего. Средневековую принцессу куда-то зачем-то везут, она оказывается в совсем ином мире, в Италии эпохи Возрождения и там встречается с… В середине XVIII века умница-вдова умело и со вкусом ведет дела издательского дома во французском провинциальном городке. Все у нее идет по хорошо продуманному плану и вдруг… Поляк-филолог, родившийся в Лондоне в конце XIX века, смотрит из окон своей римской квартиры на Авентинский холм и о чем-то мечтает. Потом с риском для жизни спускается с лестницы, выходит на улицу и тут… Три персонажа, три истории, три эпохи, разные страны; три стиля жизни, мыслей, чувств; три модуса повествования, свойственные этим странам и тем временам.
Герои романа выросли в провинции. Сегодня они — москвичи, утвердившиеся в многослойной жизни столицы. Дружбу их питает не только память о речке детства, об аллеях старинного городского сада в те времена, когда носили они брюки-клеш и парусиновые туфли обновляли зубной пастой, когда нервно готовились к конкурсам в московские вузы. Те конкурсы давно позади, сейчас друзья проходят изо дня в день гораздо более трудный конкурс. Напряженная деловая жизнь Москвы с ее индустриальной организацией труда, с ее духовными ценностями постоянно испытывает профессиональную ответственность героев, их гражданственность, которая невозможна без развитой человечности.