Жребий вечности - [92]

Роммель пока что не афишировал своих взглядов, поэтому мало кто догадывался, что в своем восприятии фюрера он, как и многие другие офицеры и генералы, прошел путь от восхищения им и безоглядной преданности до почти полного невосприятия этого человека как личности, полководца, государственного деятеля. Особенно обострилось это невосприятие после того, как, осуществляя свою операцию «Уран», русские в ноябре 1942 года прорвали кольцо осады Сталинграда на участке 3-й Румынской армии, а затем сомкнули кольцо вокруг группировки Паулюса.

Если бы тогда фюрер позволил Паулюсу пойти на прорыв, поддержав его группировкой Манштейна и ударами авиации, а также наладил эвакуацию окруженных по воздуху, многие из тех 330 тысяч солдат, которые затем погибли или попали в плен, могли быть спасены.

Но в ответ на все просьбы Паулюса предоставить ему свободу действий Гитлер требовал от него во что бы то ни стало взять Сталинград, что было чистым безумием. На том же основании Гитлер запретил Паулюсу капитулировать. А когда уже даже не дни, а часы группировки были сочтены, фюрер оповестил Германию «Сводкой Верховного командования» собственного сочинения, в которой утверждалось, что германские войска «вгрызлись в Сталинград» и по-прежнему удерживают город.

Роммель потому так болезненно и воспринимал крах войск фельдмаршала Паулюса, что точно так же фюрер поступает сейчас и с его собственной группировкой. Он прекрасно понимал, что его группу армий «Африка» ждет такая же судьба, какая совсем недавно, 31 января, постигла и сталинградскую группировку.

Преодолев три поста, уже на первом из которых пришлось расстаться со своим личным оружием, Роммель наконец предстал перед «зоной безопасности № 1», за оградой которой находился бункер фюрера. Фельдмаршал знал, что какое-то время Гитлер обитал в одном из деревянных коттеджей, однако после Сталинградской катастрофы, опасаясь налетов авиации, он перебрался в огромный бетонный бункер, где занимал три небольшие комнатки, одна из которых была превращена в служебный кабинет.

– Это хорошо, что вы прибыли, Роммель, – встретил его начальник личного штаба фюрера генерал Йодль. – Гитлер уже спрашивал о вас. Фюрер глубоко переживает по поводу положения дел в Африке, которое очень напоминает ему ситуацию, существовавшую до конца января под Сталинградом.

Роммелю знакомо было это выражение Йодля: «Фюрер глубоко переживает» – которое всегда обозначало одно и то же: «Фюрер крайне недоволен…»

– А как вы считаете, генерал, после Сталинграда фюрер сделал надлежащие выводы, чтобы не допустить такого же разгрома в Африке? Разве начальник Генштаба сухопутных войск Гальдер не предупреждал фюрера, что армия не в состоянии наносить сразу два удара на юге России: в направлении Сталинграда и в направлении Кавказа? При этом Гальдер благоразумно предлагал сосредоточить все силы на Сталинградском направлении, а после взятия этого города выработать новый план наступления. И чем это кончилось? Тем, что фюрер отстранил Гальдера от должности и пришел в такую ярость, что все побаивались, как бы для бывшего начальника Генштаба дело не кончилось разжалованием и трибуналом.

Они встретились взглядами. Йодль молчал. Роммель понимал, что генерал согласен с ним и поддерживает его, но «штабная молва» уже донесла до «африканца», что отношения между Гитлером и Йодлем накалились до предела. Фюрер отправил его с инспекционной поездкой на Кавказ, дав задание выяснить, почему войска развивают наступление в сторону Грозного, к залежам нефти.

Реальное положение дел на этом фронте настолько поразило начштаба, что, несмотря на всю свою прирожденную осторожность, он решился обрисовать фюреру реальную картину того, что в действительности происходит у подножия Большого Кавказского хребта.

Непонятно, что ожидал услышать от него фюрер и ради чего он посылал своего начштаба на фронт, но, выслушав доклад Йодля, Гитлер пришел в такую неуемную ярость, что выставил его из своего кабинета, а вскоре объявил, что намерен отстранить от занимаемой должности. И, наверное, отстранил бы, но, как оказалось, на место Йодля он метил назначить… фельдмаршала Паулюса!

Но так уж случилось, что Паулюс сдался русским за двое суток до своего нового назначения; утверждают, что на столе Гитлера уже якобы лежал соответствующий приказ. Правда, одного никто не мог понять: каким образом фюрер собирался доставить Паулюса из какого-то холодного сталинградского подвала, где размещался к тому времени его штаб, в свою ставку «Вольфшанце».

Капитуляция Паулюса настолько выбила Гитлера из привычной штабной колеи, что на какое-то время он попросту забыл об идее отстранения Йодля. А теперь то ли смирился с его присутствием в ставке, то ли, впадая в маниакальную подозрительность, никак не мог подыскать ему достойной замены.

Как бы там ни было, а вечно осторожничавший Йодль теперь стал еще более осторожным, вот почему, внимательно выслушав Роммеля, он лишь повторил то, что Лис Пустыни уже слышал:

– Как я уже сказал, фюрер глубоко переживает по поводу положения дел в Африке, фельдмаршал Роммель. Поначалу он планировал выслушать ваш доклад на заседании штаба, но сегодня утром решил принять вас в своем кабинете в бункере и поговорить наедине. Я уже доложил адъютанту фюрера о вашем прилете; он заверил, что фюрер с нетерпением ждет вас.