Жребий принцессы - [49]

Военачальник Керувариона оставался главой армии даже в наряде южного князя, жилистый, жесткий и острый как лезвие бритвы. К тому же Хирел наблюдал его людей. За пределами Эндроса простой народ наслаждался миром. Но в самом городе у каждого господина и у каждого слуги взгляд выражал нечто такое, чему Хирел только сейчас нашел определение. Это был взгляд сокола, смелого, яростного, готового убивать.

— Такова воля бога, — не без сожаления сказал повелитель этих гордых людей. — Асаниан — древняя и все еще сильная империя, но ее мощь большей частью зиждется на развращении. Вы забыли своих богов. Ваш народ готов воспринять самое заурядное суеверие. Великие мужи Асаниана остаются верны холодному безумию логики или вообще ничем не занимаются, кроме собственных удовольствий. Во имя богов, или удовольствия, или этой новой софистики, которую они называют наукой, насаждается страх. Жизнь, по их мнению, ничто; свет — это иллюзия; мрак ждет, призывает и сулит наслаждения в отчаянии.

Да, подумал Хирел, он фанатик. Он говорит как сумасшедший на торжище: «Горе, горе пришло в Золотую империю! Червь гложет ее сердце. Скоро оно высохнет и рассыплется в прах». Вот уже тысячу лет безумцы кричат об этом. Кому-то удавалось поднимать целые армии, некоторых даже объявляли божьими посланцами. Но все они исчезли, а Асаниан по-прежнему процветает. Он поглотил их, как поглотит и этого величайшего из королей-разбойников. Солнцерожденный расхохотался. Его радость казалась совершенно неподдельной и неомраченной. Он легко взбежал по ступенькам и обернулся. За его спиной сиял трон, но Мирейн затмевал это сияние. Он блистал, он пламенел, превосходя даже образ своего отца. Сев на трон, он оказался обычным темнокожим человеком, невысоким и не особенно красивым. И все же, как Хирел ни старался, он не мог оторвать от него глаз. Трон, на котором сидел император, Солнце, сияющее за его спиной, — все это казалось лишь оправой для его царственности.

Хирел выпятил подбородок и попытался понять, в чем секрет очарования этого человека. Да, нельзя не признать, что в нем есть величие. А еще физическая и духовная сила, представительный внешний вид, сочетание ума и интуиции, которому позавидовал бы любой придворный из Кундри'джа. Как легко уступить ему, склониться перед ним, почитать этого короля, рожденного от бога. И пусть его армии прокатятся по вялому, пресытившемуся Асаниану очистительной волной, пусть обновят его по образу и подобию Аварьяна. Пусть будет царство света, где нет рабов, где люди живут в мире и благополучии, лорды правят мудро и справедливо, а все боги стали единым богом, который послал своего сына править этим миром.

— Нет, — сказал Хирел. — Война есть война, даже если она священная. А завоевание остается завоеванием. Ты тянешь руки к тому, на что не имеешь права. — Я имею то право, которое дает мне мой отец. — А у нас есть право нашей древней независимости. Когда ты был молод и дерзок, тебе удалось нанести нам глубокую рану: ты разрушил наши южные границы и захватил половину наших северных провинций. Ты наносил удары там, где мы были слабее всего, и продолжалось это до тех пор, пока отец моего отца, утомленный войной и жестокими годами, не попросил мира. Почему ты согласился на него?

Солнцерожденный ответил охотно, словно взрослый, который помогает ребенку разобраться в чем-то непонятном:

— Я слишком устал, мои воины тосковали по родным краям, а моя империя нуждалась в повелителе, который не всегда участвует в военных походах. Смерть старого императора и возложение маски на Зиад-Илариоса продлили мир и сделали его прочнее. Это усилило и мою империю.

— А теперь перемирие нарушено. Я много слышу о том, что мой отец угрожает Керувариону. Но я не знаю, почему он это делает. Ты собираешь свои армии и передвигаешь их. Твои шпионы сеют смуту даже в самом Кундри'дже. Наши рабы восстают с твоим именем на устах. Наконец, ты захватил еще одну северную провинцию.

— Один из генералов злоупотребил своей властью. Его уже наказали.

— Ну да, — сказал Хирел, — назначив губернатором твоей новой провинции.

— Нет, его казнили, — с силой произнес Солнцерожденный. — Но провинцию мы удержали за собой. Вам от нее не было никакой пользы, разве что питать ваши рынки рабов. — Но это были наши земли.

— Были, — сказал Мирейн Ан-Ш'Эндор. — Полтысячи лет назад вашими были и Сто Царств. А теперь и то и другое принадлежит мне, и их жители довольны этим.

— Ну конечно. Они не осмеливаются признаться, что думают иначе. — Я знал бы об этом.

Хирел поднял на него глаза и подумал, что ему страшно. — Зачем ты позвал меня? Чтобы унизить? Чтобы запретить мне уехать?

— Ни то ни другое. — Император поднялся со своего трона и сошел вниз. Хирел пристально глядел на него. Солнцерожденный улыбнулся без какого-либо намека на напряжение. — Я в огромном долгу перед тобой; я обязан тебе так, как ни один человек еще не был обязан другому. И я отплачу как смогу, хотя в конечном счете мы должны быть врагами. Я приложу все усилия, чтобы облегчить тебе путь через наши земли; я не накладываю на тебя никаких ограничений и не ставлю никаких условий. Я даже не стану просить, чтобы ты до отъезда отобедал с нами. Если, конечно, ты сам не захочешь этого.