Жозефина. Письма Наполеона к Жозефине - [43]

На Жозефину не действовали ни увещания императора, ни советы верных ей людей, ни сплетни недругов.

Император вынужден был накануне очередных выплат, полагающихся Жозефине, 1 ноября 1811 года, дать министру финансов следующие инструкции:

«Вам надлежит секретно разыскать интенданта императрицы Жозефины и сообщить ему, что ему ничего не будет заплачено, пока не будет представлены доказательства, что долгов не существует. И так как я не потерплю насмешки в данном случае, то личная собственность интенданта послужит мне гарантией. Итак, вы объявите этому интенданту, что с 1 января будущего года не будет произведено никакой уплаты ни вами, ни государственным казначейством до тех пор, пока он не засвидетельствует и не поручится своею собственностью, что долгов не существует.

Мне известно, что траты этого хозяйства очень беспорядочны. Повидайтесь же с этим интендантом и узнайте, как обстоят денежные дела. Ибо смешно, что вместо экономии, которую императрица должна была бы иметь, получаются долги, которые нужно платить. Вам легко добиться обо всем этом ответа у интенданта и дать ему понять, что он очень скомпрометирован.

Найдите случай увидать императрицу Жозефину и передайте ей, что я надеюсь, что ее хозяйство будет вестись с большей экономией.

Императрица Мария Луиза имеет только 100 000 экю. Она уплачивает свои расходы каждые восемь дней. Она лишает себя платьев и отказывает себе во всем, чтобы никогда не иметь долгов.

Итак, мое намерение таково, чтобы с 1 января ничего не было заплачено более по счетам двора императрицы

Жозефины без удостоверения интенданта, что долгов не существует. Узнайте бюджет 1811 года и бюджет, установленный на 1812 год. Он не должен превышать миллиона.

Если слишком много лошадей, нужно часть упразднить. Императрица Жозефина, имеющая детей и внуков, должна была бы сэкономить для них кое-что полезное, вместо того чтобы делать долги».

Министр производит дознание. Результат удручает.

А между тем Жозефина писала своему интенданту: «Вы найдете мое письмо слегка преувеличивающим, но я замечаю, что с каждым днем остановлюсь не только экономнее, но даже скопидомнее».

Среди всего этого – свадеб, каверз и долгов – какая часть отчаяния приходилась на долю Наполеона? При этом маленьком дворе изгнанницы какую действительную роль играли воспоминания и само имя императора?

Жозефина лениво дарила благосклонность всякому, кто умел ей польстить. И если среди всего этого Наполеона еще не забыли напрочь, то только потому, что он оставался источником погашения чудовищных долгов. В глазах Жозефины это его единственная заслуга. Императору дадут понять это в мрачные часы заката Империи.

Пусть он подождет!.. Он узнает…

Но нет. Он не узнает никогда. Он, отправленный на остров, в безысходном одиночестве, среди вздымающихся волн океана, сообщника английской измены, он, обобранный, преданный и проклятый, подтвердит легенду и освятит для обманутого потомства память о его «доброй Жозефине».

Казацкие любезности и французские улыбки

Итак, в 1814 году Великая Империя пала. Достаточно было двух лет неверности фортуны и измены «толстых эполетов», чтобы в один день уничтожить якобинское и императорское творение. Список содействовавших этому разрушению не стоит приводить здесь. Одна Жозефина должна нас интересовать.

Посмотрим на нее в этот трагический час: никогда ни одной женщине не представлялось случая выступить в более эффектной роли: уйти со сцены со своим императором.

После ужасных сражений Париж, а с ним и вся Франция, пали. Людовик XVIII мог возвратиться. Бонапарт обуздан Коалицией.

Об этом кричат на всех перекрестках, пишут в журналах. К тому же 3 апреля пала последняя надежда императора: он прижал к груди, вздымающейся от рыданий, бешенства и унижения, орлов своей гвардии. Третьего мая он пристал на английском фрегате «Необузданная» в Порто-Феррайо.

С этого дня Жозефине осталось жить всего двадцать шесть дней.

Что делала она в те дни, окутанные крепом поражения, что сделала она такого, что могло бы напомнить, что у Империи все еще есть императрица, и императрица, верная императору?

Двадцать девятого марта казаки отправляются в разъезды по окрестностям Рюэля, вдоль Сены. Испуганная Жозефина, зашив бриллианты в нижние юбки, бежит в Наварру. Она прибыла туда ночью 30-го.

Что она чувствовала? Об этом свидетельствует письмо, написанное ею знакомой 7 апреля:

«Я приехала сюда 30-го, а Гортензия со своими детьми два дня спустя. Она столь же страдает и столь же огорчена, как и я. Сердца наши разбиты всем происходящим, особенно неблагодарностью французов. Журналы полны самых ужасных оскорблений. Если вы их не читали, лучше и не надо, они причинили бы вам боль.

Император, кажется, посылал в Париж маршалов Нея и Макдональда и герцога Виченцкого, предлагая свое отречение от престола в пользу Римского короля, но предложение не было принято.

До сих пор Эвре и Наварра спокойны, но не сегодня, завтра нам угрожает неприятельский визит. Можете ли вы поверить, что герцог Рагузский перешел на их сторону с корпусом, которым командовал?..»

И больше ни слова об императоре.