Жмых - [46]

— Это я могу вам обещать. Ваш… э… как вы изволили выразиться, муж, слишком незначительная сошка, чтобы он был нам интересен.

Я видела, что ему хочется унизить меня, но придавила в себе неприязнь, и к тому же он солировал под мой аккомпанемент.

— Вы правы, он — мелочь. В последнее время он увлёкся мексиканскими абстракционистами, а там, как вы знаете, одни левые… Антонио — натура впечатлительная, на то он и художник, но поверхностная. Политика не интересует его, он весь в искусстве.

— Даже если бы это было не так, — вкрадчиво, с бесовской елейностью проговорил дон Хосе, — мне было бы приятно оказать вам любезность. В память о нашей доброй дружбе.

«С ним надо держать ухо востро», — проведя платком по руке, к которой он на прощанье приложился губами, подумала я.

Мы условились, что я постараюсь разведать и сообщить точную дату начала восстания. Сделать это оказалось труднее, чем думалось: то ли оттого, что заговорщики не доверяли мне полностью, то ли оттого, что они и сами не могли определиться с днём, когда надлежало выступить. Я, как ни старалась, не смогла узнать ничего конкретного. Поэтому, когда мятеж всё же вспыхнул в столице штата Рио-Гранди-ду-Норти[88], а затем, со скоростью пламени, пробежавшего по сухому хворосту, перекинулся на Ресифи[89] и Рио-де-Жанейро, это было неожиданностью. Но правительственные войска, встретившие бунт в полной боевой готовности, спустя всего четыре дня жестоко подавили его. Попытки призвать народ к всеобщей забастовке в штатах Сан-Пауло[90], Рио-Гранди-до-Сул[91], Мараньян[92] и Параиба[93] потерпели крах — бунтовщиков не поддержали. Жетулио Варгас объявил Бразилию на осадном положении. Вслед за этим последовали репрессии: по всей стране активистов Бразильской Компартии и Национально-освободительного альянса хватали без разбора пачками и без суда и следствия швыряли в тюрьмы.

…Как только стало известно о разгроме восстания, Ольга, Престес и Эверты немедленно покинули мой дом. Антонио бросился за ними, и я, как не пыталась удержать его, не смогла ему помешать.

Их искали около месяца. Я сходила с ума от неизвестности и беспокойства за Антонио, и требовала у Отца Гуги, чтобы тот немедленно разыскал его и привёл ко мне. Ни о какой осторожности и предусмотрительности в отношениях с этим человеком речь уже не шла: я посвятила его во всё, что было источником моих тревог и забот, связанных с Антонио.

— Где же он может прятаться, Господи!.. — дрожащими руками прикуривая сигарету, вопрошала я. — Ему лучше всего было остаться здесь… иначе я не смогу его защитить!

— Вы четыре дня не были в банке, сеньора, — напомнил Гуга.

— Идите к дьяволу со своим банком! — огрызнулась я.

— «Банк Антонелли» принадлежит вам, не мне.

— Вы были в морге?

— Был.

— Вы там хорошо всё проверили?

— Среди трупов его нет, я уже тысячу раз говорил вам об этом.

— Может, в тюрьме?

— Сеньор Меркадо сообщил бы вам.

— Эта хитрая лисица? Чёрта с два бы он мне что-то сообщил! Он ведёт свою игру.

— Послушайте-ка, мадам…

— Опять! — я, задохнувшись от возмущения, стукнула кулаком по столу.

— Простите, сеньора, запамятовал… Я хотел сказать, если этот хитрец вздумает шутить с нами, у нас есть на него противоядие. Помните фотографии, которые мы нашлепали в салоне?

— Да-да, конечно!.. я и забыла совсем… Спрячьте их понадёжней, Гуга… Возможно, скоро это станет нашим основным козырем…

— Погубите вы себя из-за этого оболтуса, сеньора.

— Перестаньте…

— Помилуйте, вас жалко — этот мальчишка вас не стоит.

…Артура и Элизу выследили и схватили первыми. Как-то раз, возвращаясь из банка, я проезжала на машине по одной из улиц Рио и видела, как Эверта и его жену полицейские выталкивали из какого-то дома и гнали к стоявшему на обочине грузовику прикладами ружей. У Эверта упали на землю очки, и офицер с силой наступил на них и раздавил каблуком. «Что же вы делаете, изверги?! Он же ничего не видит!» — пронзительно закричала женщина и кинулась на полицейского. Её, оглушив ударами кулаков, оттащили, повалили наземь. Я видела, как сразу несколько мужчин начали избивать её ногами. Когда она потеряла сознание, схватили за лодыжки и поволокли: платье, задравшись, сползло к подмышкам, обнажив тщедушное костлявое тельце, две тяжёлые растрепавшиеся косы тащились следом, зацепляясь за камни, по мостовой… Почувствовав подступивший к горлу ком, я невольно отвела глаза… От дона Хосе Меркадо мне впоследствии стало известно, что Эвертов жестоко истязали в тюрьме, требуя выдать местонахождение Престеса. Больше месяца они молчали под пытками, выводя из терпения ведущих допрос следователей. Но когда Элизу изнасиловали на глазах у мужа, он сошёл с ума… Вслед за Эвертами были арестованы и другие участники заговора. Всем им пришлось выдержать поистине изуверские муки: дознаватели, озверевшие и озлобленные несгибаемой стойкостью Эвертов, науськанные приказами сверху — вырвать как можно скорее признательные показания, решили усилить «меры воздействия». Результат не заставил себя ждать: Виктор Аллен Барон погиб в застенке. Перед смертью, как мимоходом обмолвился дон Хосе, «он успел расколоться». Теперь полиция знала — Престес не успел покинуть страну, он всё ещё в Рио.