Жизнь вопреки - [24]

К этому добавим, что писатели за свои статьи и публикации своих статей в газетах с недавних пор больше не получают гонорары. Вопрос: на что жить писателю? Подрабатывать дворником. Государство собственными руками уничтожает Литературу. Стоны, что виноваты государство и, разумеется, читатели, теряющие интерес к литературе, здесь ни при чём. Во всем виноваты интернет и телевидение. Они разучивают общество думать, на что нацелена именно литература. Безусловно, пагубность интернета в сфере культуры присутствует и присутствует основательно, и тем не менее утверждение, что он вытесняет книги и делает их ненужными, – умышленное преувеличение.

О нынешнем времени, адресуясь к власти, правомерно сказать – мы не ведаем, что творим. Сокращается количество книжных магазинов, библиотек, что инициируется именно управленческими структурами.

Мы рекламируем всё: одежду, обувь, бытовую технику, косметику, продукты, мебель, фильмы, всё, кроме одного – книг. Книги мы не рекламируем, о них не рассказывают на телевидении. Иногда появляются передачи – встречи с деятелями культуры на канале «Культура», среди них бывают писатели. Но рекламы книг там нет и быть не может. Реклама на канале «Культура» запрещена, как нет и продуманной рекламы книжных магазинов.

Сверхдостаточно вопросов и к преподаванию литературы, из которого, по сути, выпала советская литература 70–80-х, когда она ещё была. Школьники нескольких поколений ничего не знают о таких писателях, как Виктор Астафьев.

Работа в журнале «Сельская молодёжь» стала другой эрой моей жизни. Можно сказать, что случилось желаемое – я вырвался из пут политики, и отныне литература, культура – пусть другой, но это мой мир, тот самый, которого я желал.

Увы, желать – ещё не значит иметь. Всё именно так.

Советское государство – это мощнейшая идеологическая конструкция, в которой политика – на правах нервной системы этого живущего, творящего и производящего организма. А это значит, что где бы ты ни работал, ты остаёшься внутри этой конструкции, ты ей подчинён, от неё зависим. Именно политика, её нормы и капризы, нарушала нормальный образ жизни и требовала подчинения себе.

И на писательских съездах, пленумах, в издательских кабинетах, на международных литературных форумах всегда присутствовал главный вопрос: ты с кем и за кого? Так что радость – наконец свободен от политики – была самообманом, и моя последующая судьба это подтвердила.

Позиция журнала для многих читателей уже стала ориентиром свободы слова и торжества правды. Путь к этому был непрост, но он случился. Было интересно наблюдать, как происходила смена взглядов у твоих коллег.

Время шло, менялись исторические вехи. Оглядываясь назад, я даже недоумеваю, как могло случиться, что я, человек, находящийся в постоянном профессиональном и карьерном движении, вдруг в буквальном смысле этого слова застыл на 24 года, оставаясь главным редактором журнала «Сельская молодёжь». И опять только мощнейшие политические потрясения вытолкнули меня на политическую орбиту, но я оказался на ней совсем в другом качестве.

Останься я в 1966 году в ЦК ВЛКСМ, моя политическая карьера могла иметь совершенно другую спираль. Трудно предугадать, куда бы бросила меня судьба, одно ясно – тень Михаила Андреевича Суслова не оставляла меня в покое все редакторские годы, а что бы было, окажись я в аппарате ЦК КПСС?! Такое и в страшном сне не приснится.

Как говорят в таких случаях – Бог миловал. Писательский мир – мир специфический, и эту специфичность создали сталинские времена и писательское Переделкино, городок в лесу из писательских дач. Подобный мир дачного поселения ЦК КПСС создал и для учёных. С одной стороны, это демонстрировало отношение ЦК КПСС к писателям, учёным, театральным деятелям советской интеллигенции, которую партия считала элитой общества, с другой – и эта другая сторона объясняет многое – дачная «якобы благость» появилась в сталинские времена. Она была собственностью профессиональных объединений: Академии наук, Союз писателей СССР, Союза театральных деятелей, Союза художников. Сгруппировавшаяся в одном месте элита была удобна для наблюдения органами безопасности, а это был главный рычаг управления подобными структурами, так как давал возможность иметь всю информацию о каждом проживающем на этих территориях. И в штате управления этими территориями, как правило, находились сотрудники КГБ. Это всё незабываемые детали прошлого. В настоящем осталось Переделкино с домами, не ремонтированным десятилетиями, скверно работающим газом, перебоями в водоснабжении и электричестве. Внешний и внутренний облик домов повторяет облик жильцов – состарившихся писателей.

Почему я вспомнил Переделкино? Моё избрание секретарём Московской писательской организации, а затем секретарём Союза писателей РСФСР, создавало некую ранговую благоприятность на получение дачи в Передел-кино. И, естественно, такое предложение, намёк, мне было сделано, но я отказался. Для меня во все времена превыше всего была свобода. Писательское сообщество было пропитано интригами, и мне не хотелось оказаться в этой паутине, куда неприемлемо угодит мой дом. И в этом случае слово «бесплатно» меня более настораживало, чем радовало. Для меня достаточно было сплетен в Союзе писателей, дополнять их сплетнями из дачного мира – это уже был бы перебор.