Жизнь вопреки - [18]

Уход Павлова ожидался, но всё равно он сохранил эффект неожиданности. Оказавшись во главе журнала «Сельская молодёжь в 1966 году, я ещё работал в павловской атмосфере, а затем появился Тяжельников Е. М. – высококлассный функциональный чиновник, но не лидер. Комсомол перешёл в режим функциональной подчинённости, когда превыше всего ценилась исполнительская дисциплина. Это по-своему полезно, но энергетика порыва ушла. Павлов на посту первого секретаря ЦК был знаковой и популярной политической фигурой, и аппарат ЦК КПСС был осторожен в общении с ним. Он был вхож в кабинеты высшей власти – это чиновники и знали и понимали, и какого-то излишнего давления ЦК КПСС не было. Проработав 24 года во главе журнала «Сельская молодёжь», я прошёл и через брежневскую эпоху, а для прессы это был болотный период, и недолгое пребывание на посту генерального секретаря ЦК КПСС Кириенко, а затем горбачёвскую перестройку. Так что было с чем и с кем сравнивать.

Бесспорно, ключевую роль на определённом этапе сыграл Александр Николаевич Яковлев, занимавший пост первого заместителя отдела пропаганды ЦК КПСС, а по сути, он руководил отделом. Это раздражало Суслова. Яковлев был хорошо образован, умён и пользовался громадным авторитетом в среде средств массовой информации, и Михаил Андреевич Суслов ревновал Яковлева. Особенно после известной статьи Яковлева, которая заняла в «Литературной газете» целый разворот; главным редактором газеты в то время был Александр Чаковский. Статья была посвящена проблемам антисемитизма и русофобии, проблемам чрезвычайно острым в тот момент.

Суслов был недоволен статьей Яковлева, но критиковать её публично не решился. Он избрал другой путь, который ЦК КПСС всякий раз использовал для того, чтобы убрать неугодных.

Тогда МИД искал посла в Канаду, и Суслов совершенно неожиданно предлагает на заседании секретариата, которое он вёл, кандидатуру Яковлева. Посол в Канаде – фигура по-своему значимая. Канада не Америка, но рядом с ней. Суслов надеялся, что амбиции Яковлева непременно проявятся, и появится прекрасная возможность со временем его убрать и оттуда. Работой прессы как таковой занимался агитпроп ЦК КПСС. Ежемесячно собиралось совещание, где присутствовали руководители ведущих изданий, на котором делался аналитический обзор прессы за прошедший месяц. С таким сообщением выступал либо заместитель завотдела, либо ранговый чиновник агитпропа. Председательствовал на заседании, как правило, Яковлев А. Н., и если на совещании критиковалось какое-либо издание, далее в этот процесс включались либо бюро ЦК ВЛКСМ, либо секретариат. Следует добавить, что цензура прессовала наиболее известные и популярные издания по полной, и можно себе представить, сколь обильной была «свобода слова» в СССР.

Всё это надо было выдержать и даже в приемлемом формате «свободу слова» отстоять. Большинство приняло дисциплинированный режим «указы начальства не обсуждаются, а исполняются», но были и бунтари. Так уж сложилось, что ваш покорный слуга числился в рядах последних.

В журнале было два фронта обороны: первый – литература, проза и поэзия, второй фронт – публицистика. И то и другое надо было отстоять. Как сказал мне однажды Солодин – заместитель в центральной цензуре, в прошлом потомственный офицер, интеллигентный, но как человек, имевший офицерскую биографию, довольно жёсткий (Тогда я проработал в журнале уже более десяти лет.): «Ты подарил нам неожиданность. Ты превратил журнал с простеньким названием „Сельская молодёжь“ в нечто ни на что не похожее. Надо формировать дивизии и направлять их на борьбу с тобой». После этих слов он рассмеялся.

На следующий день позвонил Камшалов.

– Олег, зайди ко мне.

Когда я вошёл в его кабинет, я увидел перед собой человека, перенёсшего нервный стресс. Камшалов был бледным, у него дёргались губы и, как мне показалось, тряслись руки.

– Что случилось?

– Я был у Павлова и сказал ему о твоей просьбе. Он какое-то время молчал, а затем задал мне вопрос: «И ты ему отказал?» – «Нет, не отказал, согласился с его идеей». Через секунду со мной говорил уже другой Павлов: «Ревнуешь, боишься конкуренции. И предложение ему, конечно, сделал ты». Я стал его уверять – это твоё собственное желание, что у тебя уже есть планы по развитию журнала. «Мало того, что трус, ещё и лжец!» – стал орать на меня Павлов…

Я не помню, что ещё говорил Камшалов. Это было слишком давно, свыше пятидесяти лет тому назад. Камшалов, кажется, на следующий день попросил меня зайти к Павлову и рассказать всё, как было на самом деле, и что он, Камшалов, никакого давления на меня не оказывал. Желание возглавить журнал высказал я сам.

Я успокоил Камшалова, что сделаю это непременно, как только Павлов сможет меня принять.

– Хо-ро-шо, – слегка заикаясь, ответил Камшалов, – Только не откладывай на потом, сделай это сейчас.

Я сдержал слово и зашёл к Павлову. Сергей Павлович был человеком эмоциональным. Мне даже показалось, что Хрущёв заразил целую когорту партийных комсомольских руководителей этой взрывной эмоциональностью. Люди начинали повышать голос, перебивать собеседника, а затем попросту начинали орать. При разговоре с Павловым этот момент эмоционального взрыва был недолгим. Ещё одно внушение: «Зачем?! Куда мы торопимся?! Осознанно выдавливают?!»