Жизнь в эпоху перемен (1917–2017) - [32]

И началась новая война в верхах, направленная против лениградских выдвиженцев, а значит, против самого Ленинграда. Все уже знали тогда (кроме разве что школьников), что репрессии, начинаясь сверху, уходят затем глубоко — страдают сотни, если не тысячи людей.

Обычно «дела» такого масштаба начинались с личной неприязни Сталина к кому-то из высоких начальников, потом — «коса шла» по нисходящей. Но в этот раз получилось наоборот — причиной послужила любовь Сталина к ждановской команде. Жданова он очень ценил, особенно за его работу в блокаду, а Кузнецова, настоящего «русского богатыря», вообще любил, называл — Алеша! И после войны взял его секретарем ЦК ВКПБ.

Чрезвычайно уважал он и замечательного руководителя, талантливейшего экономиста, тоже ленинградца, Николая Вознесенского, бывшего заместителя председателя ленинградского Горисполкома — после войны Сталин сделал его членом Политбюро ЦК, Председателем Госплана, заместителем Председателя Совета Министров — то есть практически своим заместителем — поскольку Сталин тогда занимал должность Председателя Совета Министров. У него было еще два заместителя — Маленков и Берия. И мы теперь, уже искушенные в политике, понимаем, чем чреват был такой расклад и как он опасен был для «ленинградских выдвиженцев».

Раскол наметился скоро. Жданов, как это ни странно нам сейчас слышать, был довольно прогрессивным деятелем, во всяком случае — в экономике, и именно он после войны, высоко поднявшийся и уверенный в поддержке своей весьма продвинувшейся команды, наметил новый курс развития государства. Видя крайнее обнищание населения после войны, отсутствие самых элементарных бытовых вещей, Жданов предложил вместо усиленного развития тяжелой промышленности переместить силы и средства в развитие легкой промышленности — хоть немного улучшить быт людей. Идею эту Жданов разрабатывал вместе с Вознесенским, но неожиданно и Сталин поддержал эту инициативу. Таким образом, Вознесенский стал «главным заместителем» Сталина в Совете Министров — именно по такому пути государство должно было пойти. Ясно, что два других заместителя, да еще такие, как Маленков и Берия, такого пропустить не могли.

В ноябре 1948 Сталин на своем дне рождения, слегка выпив и расчувствовавшись, заговорил о том, что стареет, что надо искать преемников, и вдруг сказал, что преемником в экономике видит Вознесенского, а в политике — Алешу Кузнецова: «Есть возражения?». Возражений, ясное дело, не последовало. Но кончилось это для ленинградских выдвиженцев самым страшным образом. В 1948 году Жданов умер, и ленинградцы потеряли своего лидера, хорошо разбирающегося в дворцовых интиригах. У них такого опыта не было. А Маленков и Берия были истинными злыми гениями подобных дел. Разумеется, они не выступали против открыто — у них был арсенал более тонких, но более действенных методов.

25 декабря 1948 года произошла 10-я областная и 8-я городская объединенная ленинградская партийная конференция, были выбраны руководящие органы. По официальным данным, единогласно прошли соратники Вознесенского и Кузнецова. Секретарем горкома партии был избран Попков, секретарем обкома — Бадаев, вторым секретарем обкома — Капустин. Председателем исполкома избрали Лазутини. Объявили, что за всех кандидатов проголосовали, как тогда было принято, а по-другому и быть не могло, — единогласно.

В первых числах января 1949 года на столе у Сталина оказалось анонимное письмо, в котором сообщалось, что выборы в Ленинграде фальсифицированы, а многие коммунисты на самом деле голосовали против.

Вообще-то на имя Сталина ежедневно приходило несколько тысяч писем, и, естественно, они тщательно отфильтровывались — и в том, что это письмо, да еще анонимное, оказалось на столе у Сталина, видна рука или Берии, или Маленкова. Маленков даже в большей степени, чем Берия, был «поваром» «Ленинградского дела». Прочитав письмо, Сталин пришел в негодование, немедленно вызвал Маленкова и расследование поручил ему. Очевидно, что и письмо было составлено и послано не без участия Маленкова, так что дело попало в «верные руки». Тут же Маленков сообщил Сталину: «…И вообще, в Ленинграде отбились от рук — там идет какая-то оптовая ярмарка, а я, заместитель Председателя Совета Министров, ничего об этом не знаю». Это была еще одна западня — теперь «ленинградцам» было не уйти.

Ярмарка на деле была разрешена Советом Министров. Сталин, Председатель Совета Министров, был человек занятой, и заседания Совета обычно вели, по очереди, его заместители — то Берия, то Маленков, то Вознесенский. Когда решался вопрос об оптовой ярмарке в Ленинграде, председательствовал Вознесенский. Это естественно — именно он был проводником новой политики государства в надежде хоть как-то улучшить жизнь народа. По причине неуклюжести государственной власти на складах отдельных регионов скопилось огромное количество продукции, но никакого движения не было, все тормозилось какими-то запретами и циркулярами, и полки в магазинах были пусты, люди голодали. И Вознесенский организовал оптовую ярмарку в Ленинграде: все регионы привозили свою продукцию, заключали договоры на поставки. Началось какое-то движение. Но тут, вместе с материалами о подтасовке выборов (оказывается, голоса «против» все же были), Маленков выложил бумагу о ярмарке, на которую якобы было завезено столько товаров, что большинство из них попортилось, и государству нанесен ущерб в 4 миллиарда рублей. Вместе с материалами о подтасовке выборов (в Ленинграде нарушают советские законы) — и «вредительство» на 4 миллиарда казалось уже естественным: враг идет на все!