Жизнь в авиации - [30]

Анатолий внимательно выслушал боевое задание. Подготовив все необходимое для полета, мы вместе доложили о готовности. Погода благоприятствовала вылету. Как говорится, "по газам" - и в воздух.

Аэродром в Скопле расположен в гористой местности. Благополучно приземлились. Там уже ожидали. Передали пакет. Нас провели прямо в аэродромную столовую. Перекусили. За это время наши самолеты дозаправили. Погода что-то стала хмуриться. Нам предложили остаться на ночь и утром пораньше вылететь. Связи с Земуном не было. Подождали около часа и решили лететь. Я спросил мнение Анатолия.

- Вася, если ты взлетишь, то я не подкачаю. Сколько сделали вылетов вместе.

Решил, раз напарник готов, значит, вылетаем.

Прилетели в Земун благополучно. Расставили самолеты в отведенных нам стоянках и отправились на отдых. Дело шло к вечеру. Нас поместили в одной вилле - очень красивой в архитектурном отношении. Наша комната располагалась на втором этаже. Прекрасные кровати, мягкие матрасы, пуховые подушки. В общем, все как во сне, или как в сказке. Не успели расположиться, позвали на ужин. Затем командир ставит задачу: - На отдых. Завтра, учитывая неблагоприятную погоду, вылеты на боевое задание будут эпизодическими. Всем быть готовыми к полетам парами и в основном на разведку.

Через несколько дней мы перелетели в Венгрию и приземлились на аэродроме города Сегед, что южнее Будапешта. Как только зарулили на свои стоянки, была объявлена воздушная тревога. Вылез из кабины, стою на плоскости крыла самолета и вижу, как в пологом пикировании заходят в атаку два немецких истребителя. Огненные трассы полились к земле. Пулеметная очередь прошила рядом стоящий Ил-2 нашего полка. В это время в кабине сидел авиационный механик.

Увидев это страшное зрелище, я спрыгнул на землю, подбежал к тому расстрелянному самолету. Механик, склонив голову, истекал кровью. Он был мертв. Пуля попала прямо в голову.

Истребители, сделав только один заход на стрельбу по нашим самолетам, улетели так же внезапно, как прилетели. Даже зенитки, которые были расположены на границе аэродрома не успели открыть по ним огонь.

В Сегеде полк начал осуществлять интенсивные боевые вылеты. По числу сбитых наших самолетов и гибели летчиков Будапештская операция напоминала воздушные бои на Кубани.

На станции наведения

Наши войска стремительно наступали. Наземная обстановка быстро менялась. Подготовка к вылету и полет самолетов к цели занимали иногда 40 и более минут. За это время наши войска продвигались вперед или, напротив, отступали.

Было принято решение из личного состава летных полков придавать офицеров наведения в распоряжение командиров стрелковых соединений, которые, находясь непосредственно на передовой позиции, могли бы корректировать нанесение боевых ударов нашей авиации.

К сожалению, были случаи, когда наши Илы наносили удары по своим же войскам. Как правило, потери были значительными, так как солдаты и офицеры наших войск при наступлении, видя свои самолеты в воздухе, не прятались.

Когда мы стояли на аэродроме Кишкунлацхаза в Венгрии, меня и Володю Иванова вызвали на КП полка. (После войны мы одновременно женились и вместе праздновали одну свадьбу в Орадеа-Маре). На КП с полковым руководством находился и начальник штаба авиадивизии полковник Шустер. Я был командиром звена, Володя рядовым летчиком, поэтому с разрешения Кондраткова доложил Шустеру: - Лейтенант Фролов и младший лейтенант Иванов прибыли по вашему указанию!

Шустер, улыбнувшись, поставил задачу: - Послезавтра на трех спецавтомашинах связи мы втроем выезжаем на боевую позицию в распоряжение командира 21-го гвардейского стрелкового корпуса для наведения наших самолетов на цели. Конкретная задача будет поставлена по прибытии в корпус. Затем добавил: - Я буду находиться при командовании корпуса, вы, Фролов и Иванов, будете при дивизиях.

Через день рано утром мы выехали на автомашинах радиостанций наведения. До передовой было километров сорок, поэтому в середине дня мы были уже на месте.

Меня с радиостанцией направили в 252-ю стрелковую дивизию, штаб которой располагался в 10 километрах от штаба корпуса и примерно в 4-5 километрах от передовой.

Адъютант командира дивизии генерал-майора И.А. Горбачева показал нам домик, вернее дом, в котором мы будем жить. Дом одноэтажный, кирпичный. Хозяйственное здание тоже кирпичное. Жителей в нем не было. Распоряжением командования все жители из этого района были выселены. При очередном налете немецкой авиации из помещений, расположенных недалеко от штаба дивизии, кто-то из них делал сигнальные выстрелы из ракетниц.

Не успели мы расположиться, как была объявлена воздушная тревога. Я выбежал на улицу и увидел шестерку немецких истребителей "Фокке-Вульф-190", летящих примерно на высоте 1500 метров. Вдруг ведущий с резким разворотом влево стал пикировать на штаб дивизии. Наш дом был рядом. Самолет сбросил две бомбы. Мне показалось, что они летят прямо на меня. Я заметался. Увидев небольшую канавку возле дерева, которое росло рядом с кирпич, ной стеной соседнего дома, бросился туда и упал на спину, со стороны наблюдая, куда упадут бомбы. Одна упала во дворе соседнего дома, а вторая в ста метрах в другом месте. И надо же было мне подняться из канавки и прижаться к кирпичной стене. Ведь я впервые в жизни оказался в такой ситуации. Откровенно скажу, испугался здорово и второй раз подумал про себя: "Все-таки в пехоте воевать страшнее".