Жизнь сэра Артура Конан Дойла. Человек, который был Шерлоком Холмсом - [127]

«Я рад предоставленной мне редактором «Лайта» возможности, — писал сэр Уильям Барретт, — выразить благодарность сэру Артуру Конан Дойлу за смелук? и своевременную статью, написанную им…

Почти четверть века назад (точнее, 4 января 1893 года) сэр Артур — тогда доктор Конан Дойл — председательствовал на лекции «Психологические исследования», которую я читал в Литературном обществе Верхнего Норвуда, где он был президентом. В полном отчете о моей лекции, который был опубликован в местной. газете и сейчас находится передо мной, доктор Конан Дойл, предложив проголосовать за выражение благодарности, упомянул о глубоком интересе, который он на протяжении многих лет питал к предмету лекции, и о своих собственных познаниях в этом вопросе».

В «Уиндлшеме» Джин больше не считала его парапсихологические исследования чем-то сверхъестественным и опасным. Ее брат, родственники, ближайшая подруга — все они ушли из жизни. Она разделяла его переживания. Она верила.

«Я должен возвещать об этом», — заявил он.

Так, в 1917 году он начал читать лекции по парапсихологии, которые продолжались до конца его жизни. Об этом у него был разговор с Джин, к которому мы сейчас обратимся. Его голос лектора на фоне рева орудий не мог распространиться далеко. Он знал об этом. И еще надо было делать так много другого.

Еще были лекции о войне и, самое главное, по истории. Каждый день в «Уиндлшем» приезжал на машине какой-нибудь офицер, с которым они запирались в его кабинете, пока он делал записи, и после обеда уезжал в Лондон. Даже после смены правительства в конце 1916 года, когда премьер-министром стал Дэвид Ллойд Джордж, Германия, одержавшая победу над Румынией, представлялась еще более грозной, чем когда-либо раньше.

В Адмиралтействе ужасающая кривая потоплений торговых судов — красная линия на синей бумаге — ползла вверх и вверх. Пресса напомнила о рассказе под названием «Опасность!». Царил шок, раздавались крики. Один или два автора заявили о том, что это Конан Дойл вложил немцам в головы такую идею. Как будто, — если судить по заявлениям немцев, — такую идею надо было вкладывать им в головы.

В марте 1917 года пала могучая Россия. Кто-то опять мог порадоваться. В то время, когда была преодолена слабость ее армии, когда она стала сильнее, чем в начале войны, Россию раскололи изнутри и отдали на растерзание шакалам. В противовес этому — не слишком ли поздно? — в апреле в войну вступили Соединенные Штаты.

«Бог ей поможет, — сказал президент Вильсон конгрессу. — Она не может сделать ничего другого».

В апреле Конан Дойл завтракал с премьер-министром на Даунинг-стрит. Они были одни, ели яичницу с беконом; седовласый улыбающийся валлиец был человеком неутомимым и способным, а ирландец был поглощен объяснениями необходимости нательной брони.

«Ее необходимо применять», — настаивал он.

Да, у них было могучее чудовище под названием танк. Министерство боеприпасов посвятило его в этот тщательно охранявшийся секрет во время битвы на Сомме. Но танки не использовались так, как намеревался использовать их генерал Суинтон. Их небольшое количество, которого было даже недостаточно для того, чтобы произвести глубокое впечатление на немцев, сошло на нет в сентябре 1916 года.

Гений по имени Уинстон Черчилль, который, среди прочего, изобрел дымовую завесу на море и на суше, давно разрабатывал танк независимо от армейской группы, которая завершила его создание. Идея господина Черчилля состояла в том, чтобы в большом количестве применять танки при поддержке одетой в броню пехоты в неожиданных атаках по всей линии фронта.

«Не обнаруживайте вашу атаку артиллерийским обстрелом» — такова была суть его аргумента, который впервые был выдвинут в меморандуме от 3 декабря 1915 года. «Танки могут сокрушить проволочные заграждения. Применяйте их в большом количестве, используйте элемент внезапности, и вы прорветесь и положите конец тупику».

Мы находим, что то же самое Черчилль говорит Конан Дойлу в личном письме, датированном 2 октября 1916 года, в котором он добавляет, что двумя целями должны быть создание защищенного от торпед корабля и защита солдат от пуль.

На Даунинг-стрит в то апрельское утро 1917 года Ллойд Джордж с тревогой говорил о русской революции.

«Положение царицы, — сказал он, — мало чем отличается от положения Марии-Антуанетты. Она, вероятно, разделит судьбу Марии-Антуанетты. Это как Французская революция».

«Тогда, — ответил Конан Дойл, — она будет несколько лет продолжаться и закончится Наполеоном».

Что ж, оба эти замечания оправдались. Конан Дойл к немногому испытывал такое же отвращение, как к тем коммунистическим элементам, которые к концу года захватили контроль над Россией. «Тот не социалист, — было одно из священных изречений Ленина, — кто не принесет в жертву отечество во имя торжества социалистической революции». Эта мысль по-прежнему витает и в Англии.

В течение 1917 года Конан Дойл написал для «Странда» только две статьи и один рассказ. Статьями были «Прав ли сэр Оливер Лодж? Да!» и «Некоторые подробности жизни Шерлока Холмса», которые он потом почти полностью воспроизвел в своей автобиографии. А рассказом — незабываемым — был «Его прощальный поклон».