Жизнь сэра Артура Конан Дойла. Человек, который был Шерлоком Холмсом - [116]

Нью-йоркская «Уорлд», 28 мая:

«ПЕРЕД НАМИ ШЕРЛОК; ОЖИДАЕТ ЛИНЧЕВАНИЯ «ДИКИХ ЖЕНЩИН».

Нью-йоркская «Мейл»:

«ЛЕКАРСТВО КОНАН ДОЙЛА ОТ СУФРАЖИЗМА — ЛИНЧЕВАНИЕ».

Нью-йоркская «Американ»:

«КОНАН ДОЙЛ: ПУСТЬ СУФРАЖИСТКИ УМИРАЮТ С ГОЛОДУ».

В ужасе он кричал Джин: «Я никогда этого не говорил!»

«Но, дорогой, мне действительно показалось, что ты сказал что-то очень похожее».

«Я сказал, что «боюсь», как бы их не линчевали. А «Джорнэл» представляет дело так, будто я сказал, что возглавлю группу линчевателей и повешу их своими собственными руками».

Он был глубоко обеспокоен. Его, человека, который не мог и чертыхнуться в обществе женщины, изображают таким, будто он подвешивал суфражисток к фонарным столбам на Риджент-стрит! И теперь это невозможно было исправить.

Но все было улажено. Те же самые газетчики, которые преследовали его повсюду, за исключением момента, когда Уорден Клэнси заперся с ним в погребке в ресторане «Синг-Синг», напечатали то, что он сказал в ответ. И это было то самое. Он принял лишь одно официальное приглашение, полученное по радио, когда он находился посредине Атлантики, — приглашение на завтрак в Обществе пилигримов, одним из самых активных членов которого в Лондоне он был. Бывший посол в Великобритании Джозеф Чоут представил его как наиболее известного из живущих англичан, и он выступил по проблеме англо-американских отношений.

Неделя пронеслась головокружительно: «Все в городе казались полными решимости все нам показать». В моду входил танец танго; Бродвей уже гордился своими огнями; в «Клочке бумаги» они видели Джона Дрю и мисс Этель Берримор. В старой городской тюрьме Томбе его познакомили с английским заключенным, который называл себя сэром Джоном Греем, но был лучше известен полиции как Джо Бумажный Воротник.

«Сэр Артур, — писала «Ивнинг сан», — проявил интерес к Чарльзу Бекеру. Он все знает о Кровавом Джипе, Лефти Луи и других преступниках».

Его увлек бейсбол, когда он наблюдал за непревзойденными «Атлетике», великолепными несмотря на то, что в тот же год в Мировой серии они четыре раза подряд проиграли бостонским «Брейвз». Зрелищная сторона привлекла гостя с самого начала.

Немного позже, в Канаде, он не упустил шанса самому выйти на площадку.

В конце недели их пребывания в Нью-Йорке:

«Дойлы веселятся на Кони-Айленде» (нью-йоркская «Сан», 1 июня);

«Леди Дойл находит Кони-Айленд захватывающим, а Шерлок не может разрешить загадку хот-дога» («Ивнинг уорлд»).

Фантастическое зрелище разноцветных огней на фоне ночного неба, аттракционы, грохот роллер-костеров показались этим двоим самой захватывающей частью недели. Их группа (всего около двадцати человек) по освещенному лунным светом морю отправилась к парку Стиплчейз, который находился у пирса. В Луна-парке, где толпа вопила особенно пронзительно, он поспешил опробовать новые аттракционы.

«Это было великолепно!» — сказала Джин, снимая в гостинице автомобильную маску и плащ-пыльник, когда они вернулись под утро в сопровождении еще большего числа репортеров. Но был один инцидент, который остался почти незамеченным прессой. Когда сэр Артур проходил через ворота Луна-парка, поблизости находился оркестр, и его дирижер скомандовал играть определенную мелодию. Это не должно интересовать нас, все было неплохо с точки зрения организации публичных развлечений. А спонтанное поведение толпы — нечто совсем другое.

Они знали о том, что там должен быть создатель Шерлока Холмса. Они знали, что. слова этой мелодии отличались от знакомых слов. Но все стояли молча, по стойке смирно и слушали «Боже, спаси короля». И так они стояли до тех пор, пока гости не заняли места за отведенным им столом.

Перед тем как они уехали в Монреаль, пресса приписала ему намеки («В действительности он не говорил этого», — призналась 2 июня «Сан») на то, что он привезет Холмса в Нью-Йорк и поселит сыщика на Вашингтон-сквер. «Ему определенно нравится этот город», — отмечала «Джорнэл», и определенно не ошиблась.

А потом началась волшебная поездка по Канаде. В своем частном пульмановском вагоне, оборудованном гостиной, спальней, столовой, они проехали почти три тысячи миль от Монреаля до Джаспер-парка на границе Британской Колумбии. От озера Джорджа до реки Ришелье, где некогда прокрадывались ирокезы-охотники за скальпами, он вспоминал таинственную прелесть мрачных строк Стивенсона:

Война разразилась в лесистом краю,

За морем, вдали лежащем,

Война засад в полночной мгле

И выстрелов из чащи…

Прежние видения из «Изгнанников» исчезали по ходу долгой поездки из Оттавы в Виннипег и Эдмонтон.

«С тех пор как я приехал в Канаду, я только и делаю, что говорю, — сказал он аудитории на выступлении в Эдмонтоне. — И я могу рассказать вам об Англии немного такого, чего бы вы уже не знали. Реальную опасность представляет надвигающаяся война, и, когда мы видим, что Германия без объяснения причин вводит огромный налог, нам приходится облагать самих себя. Разница в том, что они заимствуют деньги, а мы нет».

За Эдмонтоном, на дальней границе, возвышалась синяя гряда Скалистых гор. Однажды в своем воображении он уже пострелял там много медведей-гризли с капитаном Майн Ридом. Сейчас, в охотничьем заповеднике Джаспер-парка, он был гостем полковника Мэйнарда Роджерса, и о стрельбе не могло быть и речи.