Жизнь, прожитая не зря - [17]

Чеченцы шли вслед за ним и негромко говорили меж собой по-своему. Чаще слышался голос рослого парня. Он что-то оживлённо рассказывал остальным, и время от времени все трое начинали громко гоготать.

— Стой. Пришли, — Ахмед услышал вдруг за спиной голос Исрапилова.

Дагестанец поднял глаза и увидел, что стоит напротив двухэтажного здания из серого кирпича. Его подтолкнули в спину:

— Заходи.

Он поднялся на крыльцо, открыл дверь и вошёл внутрь. Один из «гвардейцев» провёл его по грязному заплёванному коридору мимо двух дремавших у входа хмурых типов и, поднявшись на второй этаж, остановил перед какой-то дверью.

— Сюда, — приказал тот.

Дагестанец потянул на себя дверь и оказался в небольшой, плохо освещённой единственной горевшей под потолком лампочкой комнате с грязным исцарапанным линолеумом и обшарпанными, выгоревшими обоями на стенах. Напротив него за столом сидел щуплый рыжеволосый человек в камуфляжной форме. На его плечи была небрежно накинута советская офицерская шинель без погон и петлиц, с зелёным шевроном в виде ичкерийского флага на левом предплечье. На стене, за спиной человека, висел большой флаг «свободной Ичкерии» с заключённым в белый круг чёрным волком по середине зелёного полотнища. На столе также стоял небольшой зелёный флажок.

«Гвардеец» долго объяснял ему что-то на чеченском, тыча при этом в Ахмеда пальцем. Тот понимающе кивал, иногда задавая вопросы, и рассматривал дагестанца с нахальством, с полным осознанием своей власти.

— Я — комендант Гудермеса Ширвани Загуев, — дослушав «гвардейца» до конца, представился рыжий и спросил строго. — А ты кто? Покажи документы.

— Сулейманов Ахмед Гадисович, — ответил дагестанец. — Я сотрудник НИИ из Махачкалы. Ехал на поезде в Москву, в командировку по работе. Вот мой паспорт, — он пошарил в кармане рубашки и вытащил документ, дико радуясь, что не оставил его в отнятой дублёнке.

От сердца немного отлегло — ведь с ним пока просто разговаривают.

Комендант внимательно изучил паспорт. Перелистывая страницы, поднял брови, помусолил пальцами и брезгливо поморщился — документ оказался подмоченным. «Гвардеец» отвернул лицо и ухмыльнулся.

— Даргинец, значит, по нации? — спросил он.

— Да.

— Чистый?

— Нет, мать — лачка.

— С какого района?

— Я сам с Левашинского. Отец мой оттуда же. А мать из-под Ку-муха.

— Ну и чё стало? — спросил Загуев, возвращая паспорт и поспешно вытирая руки о лежащую на столе бумагу.

— Со мной ещё один человек был, тоже с работы. Мы вдвоём ехали. На станции нас ограбили и.

— От тебя воняет как от скотины, — скривился комендант. — Ты что, обоссался, что ли? Иди, умойся сначала, позорник! И сними свой вонючий свитер. Дальняк направо по коридору. Поговорим, когда вернёшься.

Ахмед поспешно вышел и, найдя туалет, долго тёр огрызком лежащего на раковине мыла лицо и голову. Затем стащил с себя свитер, снял рубашку и майку и старательно обмыл тело водой. Из крана тонкой струйкой текла только холодная, и Ахмед, растирая грудь и живот, зябко ёжился и кривил лицо. Он внимательно посмотрел в своё отражение в маленьком потрескавшемся зеркальце, висевшем на стене над раковиной. Оттуда на него глянули два насторожённых, диковато поблёскивающих глаза. Кожа помертвелого лица при тусклом свете казалась дряблой, пожелтевшей, словно у тяжело больного человека.

Ахмед встряхнул головой, быстро натянул на себя одежду, ещё раз ополоснул руки, постоял с минуту, дыша часто и сбивчиво, а потом вышел обратно в коридор, тихо прикрыв за собой деревянную дверь.

Вернувшись, он увидел, что «гвардейца» в кабинете коменданта уже нет. Вместо него там теперь был Мовсар Исрапилов, который оживлённо что-то рассказывал Загуеву. Оба они громко смеялись.

— Ну что, вымылся? — сразу же спросил рыжий. — Мовсар говорит, что нашёл тебя в поезде всего избитого, в крови. И ты сказал, что тебя якобы ограбили здесь, у нас в Гудермесе.

— Можно, я сяду, — робко попросил Ахмед, враз почувствовав непреодолимую слабость в ногах.

— Садись, но если от стула потом будет вонять, пристрелю на месте.

Ахмед присел на краешек и, запинаясь, сбивчиво рассказал, что произошло. Рыжий ежеминутно перемигивался с «командиром батальона». Оба нагло ухмылялись, то и дело перебивали научного работника:

— Да ты чё!

— Да ну, на х..!

Ахмед замолк и, втянув голову в плечи, смотрел на чеченцев затравленно, исподлобья.

— А чем ты можешь доказать, что тебя в натуре ограбили? — спросил Загуев. — Может, ты просто набухался со своим русским кентом, а потом помахался с ним? А вещи ваши своровали другие пассажиры?

— Я не пьян, — запротестовал, живо задёргав головой, дагестанец, ибо последние остатки алкоголя давно выветрились из него, — Хотите, дыхну?

— Да закрой свой вонючий рот — буду я тебя ещё обнюхивать! — раздражённо крикнул комендант. — Кто тебя ограбил?

— Два человека с пистолетами. Один молодой и высокий, а другой. — Ахмед осёкся, вспомнив, что Исрапилов прекрасно знает второго бандита и теперь смотрит на него в упор, с вызовом, с наглой усмешкой. — Другого не помню, — поспешно добавил он.

Исрапилов довольно ощерился.

— А ты за слова отвечаешь, что у них были настоящие пистолеты? — продолжал допрос комендант. — Может, они вам просто «пугачи» показали?