От ясных звезд,
От яркой той, Полярной,
Что кажет путь блуждающей душе,
Ты застрадал, выстрадываясь в парня,
На том,
На переломном рубеже
Судьбы своей.
Уж так страдал,
Уж вот как
Выстрадывал во бархатах ночей,
Что просыпались за́ полночь молодки
И к муженькам ласкались горячей.
Страдал навзрыд
От нежности великой:
Авось услышит,
Сжалится авось.
Уж не с того ль в обнимку с повиликой
На горизонте вздрагивал овес?
Уж не с того ли ягодкой багровой
Неслась к тебе поклонная звезда?
Но чтоб она? Чтоб краля та?
Да что вы!
Такого не бывало никогда.
Ты перед ней, как зверь какой,
В присядке
Подметки рвал с последнего гвоздя —
Она ж все по касательной,
Касатка,
Как за дождем плечами поводя,
По кругу все,
По той,
По непоклонной,
По голосистой линии своей:
Мол, ты еще зеленый-презеленый.
Всех зеленей озимых
Зеленей.
И на смех —
На смех —
При своих товарках.
А те:
Да что?
Да как?
Да почему?..
Ну, значит, все:
Сворачивай цигарку
И топай, друг, в махорочном дыму
В поля,
В луга…
И там — в ночной прохладе —
Хоть расплеснись-разлейся под луной.
Эх, Тонька, Тонька…
Ладом не подладить
И никакой не приструнить струной.
Да пропади все пропадом!
Застонешь
И свесишь чуб — нечесаный ковыль…
Что ж! Значит, был не лебедь —
Лебеденыш.
Знать, потому и шел сороковым.