Жизнь после жизни - [146]

— Нэнси? — встрепенулся Тедди.

— Нэнси, — подтвердил майор Шоукросс. — Мы ее уже обыскались.

С тех пор они больше не встречались ни в рощице, ни на дороге, ни на лугу. После того как было найдено тело Нэнси, Хью ввел строгий комендантский час, но Урсула с Беном и без того сгорали от ужаса и стыда. Отправься они домой вовремя, вместо того чтобы осыпать друг друга ласками, пройди они через пастбище на пять минут раньше, им, вероятно, удалось бы ее спасти.

Но к тому времени, когда они в неведении обходными путями вернулись домой, Нэнси была уже мертва: она лежала в поилке для скота в дальнем углу поля. Как у Ромео и Джульетты, у них дело закончилась смертью. Правда, за их любовь было заплачено смертью Нэнси.

— Кошмар, — сказала ей Памела. — Но ты здесь ни при чем. Почему ты считаешь себя виноватой?

Потому, что это правда. Теперь Урсула это понимала.

Что-то раскололось, лопнуло, вилка молнии пропорола набухшее небо.

В короткие октябрьские каникулы Урсула на несколько дней поехала к Иззи. Они сидели в «Русской чайной», что в Южном Кенсингтоне.^{200}

— Сюда захаживает очень впечатляющая публика правого толка, — сказала Иззи, — но самое лучшее, что здесь есть, — это блины.

В чайной стоял самовар. (Не самовар ли ее растревожил, напомнив о докторе Келлете? Если так, то это просто абсурд.)

Когда они допили чай, Иззи сказала:

— Посиди минутку, я схожу попудрю нос. Скажи, чтобы принесли счет, ладно?

Урсула терпеливо ждала ее возвращения, и вдруг на нее спикировал ужас, стремительный и хищный, как ястреб. Упреждающий страх какой-то неизвестной, но безмерной опасности вцепился в нее среди вежливого позвякивания чайной посуды. Урсула вскочила, опрокинув стул. Голова закружилась, перед глазами повисла пелена тумана. Как пыль после взрыва бомбы, подумала она, хотя никогда не попадала под бомбежку.

Ринувшись сквозь туман, Урсула выбралась из «Русской чайной» и сломя голову помчалась по Хэррингтон-роуд до угла Олд-Бромптон-роуд, а потом, не глядя, в Эджертон-Гарденз.

Здесь она уже бывала. Здесь она еще не бывала.

Нечто скрытое от глаз, маячившее за углом, неуловимое, ловило ее саму. Урсула была и охотницей и жертвой. Как лиса. Она не останавливалась, но вдруг споткнулась, упала и разбила нос. Боль была невыносимой. Хлынула кровь. Сидя на тротуаре, Урсула мучительно плакала. Ей казалось, рядом никого нет, но мужской голос у нее за спиной сказал:

— Ох ты, не повезло вам. Давайте помогу. Ваш бирюзовый шарфик весь в крови. Или правильнее сказать «цвета аквамарин»? Меня зовут Дерек, Дерек Олифант.

Голос был знакомый. Голос был незнакомый. Прошлое просачивалось в настоящее, словно где-то образовалась течь. Или это будущее просачивалось в прошлое? Каждая из этих возможностей оборачивалась кошмаром, как будто внутренний темный пейзаж Урсулы стал явным. Изнанка стала лицом. Порвалась дней связующая нить,^{201} это уж точно.

Урсула кое-как поднялась на ноги, но не смела оглядеться. Превозмогая нестерпимую боль, она помчалась дальше, еще дальше. Оказавшись в Белгравии, она окончательно лишилась сил. Здесь тоже, подумалось ей. Здесь она тоже бывала. Она никогда здесь не бывала. Сдаюсь, сказала она себе. Я не знаю, что за мной гонится, но пусть оно меня забирает. Она опустилась коленями на тротуар и свернулась клубком. Лисица без норы.

Должно быть, она потеряла сознание, потому что открыла глаза в какой-то комнате с белоснежными стенами. За большим окном виднелся еще не опавший конский каштан. Повернув голову, она увидела доктора Келлета.

— У тебя перелом носа, — сказал доктор Келлет. — Мы решили, что тебя кто-то ударил.

— Нет, — сказала она. — Я просто упала.

— Тебя нашел некий викарий и отвез на такси в больницу Святого Георгия.

— А вы-то как здесь оказались?

— Мне позвонил твой отец, — сказал доктор Келлет. — Он не знал, к кому еще обратиться.

— Ничего не понимаю.

— Видишь ли, в больнице ты безостановочно кричала. Врачи решили, что с тобой произошло нечто ужасное.

— Но это же не больница Святого Георгия, правда?

— Нет, — мягко сказал он. — Это частная клиника. Покой, хорошее питание и все, что нужно. Красивый сад. Я считаю, красивый сад творит чудеса, ты со мной согласна?

— Время не циклично, — сказала она доктору Келлету. — Время — это… новые письмена поверх старых.

— Вот как, — сказал доктор Келлет. — Обидно.

— А воспоминания подчас оказываются в будущем.

— Ты многое повидала на своем веку, — сказал он. — Это нелегкий груз. Но твоя жизнь еще впереди. Надо жить.

Он отошел от дел и больше не практикует, объяснил доктор Келлет, а сюда приехал как рядовой посетитель.

В этом санатории она чувствовала себя пациенткой с легкой формой чахотки. Днем сидела на солнечной террасе и без конца читала книги, а санитары привозили ей на тележке еду и питье. Гуляла в саду, вежливо беседовала с терапевтами и психиатрами, болтала с другими пациентами (во всяком случае, на своем этаже; буйных держали под самой крышей, как миссис Рочестер^{202}). У нее в палате всегда стояли свежие цветы и ваза с яблоками. Пребывание здесь обходится недешево, думала она.

— Это же, наверное, очень дорогое место, — сказала она Хью, когда он в очередной раз приехал ее навестить.