Жизнь по-американски - [34]

Оператор оказался прав, и пробы это доказали. Больше я гримом не пользовался.

Я уже говорил, что терпеть не мог носить очки, и, приехав в Голливуд, с энтузиазмом согласился на роль подопытного кролика едва ли не для первой пары глазных контактных линз, которые тогда только появились. Линзы были крупные, жесткие, подогнанные под ваши глаза не лучше, чем пара футбольных шлемов, — не слишком большое удовольствие для того, кто их носит. Определенная часть линзы заполнялась специальным солевым раствором. По истечении каждых двух часов этот раствор приобретал сероватый оттенок, и, если вовремя его не сменить, можно было внезапно полностью ослепнуть. Пользоваться этими линзами было неудобно, и все же тщеславие взяло верх. Правда, на съемках я почти не мог их носить, поскольку глаза из-за них казались слегка выпученными. А потому я надевал их только в том случае, если не попадал в кадр или чувствовал, что в данной сцене для меня важнее хорошее зрение, чем приятная внешность.

Некоторые фильмы, в которых я снимался, мне нравились, но в большинстве своем они, конечно, были слабыми. Как говорится, для студии важнее было сделать фильм к четвергу, чем дорабатывать его качество.

До тех пор пока я не получил роль Джорджа Гиппа в фильме "Кнут Рокне — победитель", я был своего рода Эрролом Флинном в фильмах категории "Б". Обычно я играл вездесущих газетчиков, раскрывающих больше преступлений, чем все полицейские бюро, вместе взятые. Едва ли не в каждом фильме я громко кричал в телефонную трубку одну и ту же фразу: "Срочно соедините меня с отделом новостей! У меня есть для них фактик, о котором завтра будет вопить весь город!"

Если студия вдруг решалась занять вас в фильмах высшей категории, появлялась надежда, что за этим последует серия рецензий в газетах и журналах, горы писем от поклонников, восторг и овации зрителей на предварительных просмотрах, и в конце концов вам удастся вырваться из категории "Б". Но, как правило, за надеждой следовало разочарование. Казалось бы, сделана серьезная работа, отданы фильму все силы и душа — и вновь я оказываюсь в низшей категории, слегка ошарашенный таким поворотом. Оставалось только горько сетовать на судьбу и предвзятость решений руководства студии.

Когда я впервые приехал в Голливуд, актеры только что выиграли упорную, длившуюся пять лет борьбу с хозяевами студий за создание своего профессионального союза — Гильдии киноактеров. Это объединение киноактеров должно было стать единственным их представителем, заключающим контракты и ведущим переговоры со студиями. Как и всем актерам, работающим по контракту, мне пришлось вступить в этот союз, чему, признаться, я не очень-то обрадовался. Обязательное членство в каком бы то ни было объединении независимо от желания казалось мне посягательством на мои права. К тому же в то время я не совсем понимал, зачем нужен этот союз. Отношение мое к Гильдии киноактеров переменилось после того, как я поговорил с более опытными актерами, работающими на студии "Уорнер бразерс", и узнал, что до создания этого союза студии их безжалостно эксплуатировали. Конечно, у голливудских звезд проблем было меньше, поскольку они сами обговаривали для себя выгодные контракты и хорошие условия для работы, но с другими дело обстояло иначе. Многих актеров, поддержавших идею создания союза, руководители студий внесли в черные списки и отстранили от участия в съемках.

Я и по собственному опыту замечал, что студийные боссы нередко злоупотребляют своей властью. Для меня же самым ненавистным из человеческих грехов являлось оскорбление человеческого достоинства и покушение на демократические права людей — не важно, со стороны ли тоталитарного правительства, нанимателя или кого другого. Возможно, я унаследовал эту нетерпимость от моего отца: Джек просто свирепел, когда видел, что эксплуатируют рабочего человека.

После того как я стал членом союза, меня выдвинули в правление Гильдии киноактеров. Согласия моего никто не спрашивал, просто в один день мне объявили, что я должен представлять интересы группы молодых актеров, работающих по контракту.

Первое собрание членов правления меня удивило. Мне казалось, что во главе союза должны стоять рядовые актеры, на собственной шкуре испытавшие, что значит студийная эксплуатация, но вместо этого встретил там таких известных голливудских звезд, как Кэри Грант и Джимми Кэгни. Большая часть собравшихся считались приманкой для кассиров, любимцами публики; запросто могли потребовать для себя высоких окладов и выгодных условий и вовсе не нуждались в помощи гильдии. И тем не менее эти знаменитости со всем энтузиазмом, не жалея времени и пользуясь своим авторитетом, боролись за справедливое отношение к простым актерам, каким был и я. В тот вечер я решил, что, если когда-либо стану звездой, все свои силы отдам тому, чтобы помочь актерам и актрисам, находящимся на самом низу служебной лестницы.

Нельзя сказать, чтобы студии по-своему не были заинтересованы в продвижении начинающих актеров, закрывали им путь к вершинам успеха. Конечно, нет. Однако судьбы актеров всецело зависели от их решений, и справедливых, и, к сожалению, несправедливых. Я решил, что пора заняться карьерой самому: у меня родилась идея увязать работу в Голливуде с моей вечной любовью к футболу.