Жизнь по-американски - [18]

Позвонив домой, я попросил маму прислать мне одежду и сообщил, что решил остаться. У мамы тоже были для меня новости: после трех лет работы разнорабочим на цементном заводе Мун признал свое поражение и собрался в колледж.

Я тут же вернулся к тренеру и, как прирожденный купец расхваливает свой товар, стал расхваливать отвагу и мастерство брата на футбольном поле. На это потребовалось совсем немного времени, и вскоре Мун тоже был зачислен в «Юрику», получив, как и я, стипендию для нуждающихся и заняв мое место кухонного работника в ТКЭ.

Нужно ли говорить, каким сюрпризом для меня было оказаться на курс старше своего старшего брата и видеть, как он прислуживает мне за столом.

5

Через месяц после переезда Муна в «Юрику» фондовая биржа рухнула, и впереди замаячил призрак «великой депрессии». Однако чудовищность экономической катастрофы, готовой поглотить Америку, пока еще не сказалась на жизни колледжа. Занятия были возобновлены, и все мое внимание той осенью в равной степени было поглощено Маргарет Кливер, благосклонно воспринявшей мой значок студенческого братства ТКЭ, что было равносильно помолвке, а также тем, чтобы сойти наконец со скамьи запасных.

Надежда, что Маккинзи принял такое участие в моей судьбе, чтобы вернуть меня в команду, оказалась ложной. Маккинзи перевел меня на пятую линию, только лишь усилив подозрения, что относится ко мне так же плохо, как и прежде. Один его взгляд в мою сторону — и я не находил себе места.

Во время тренировок я решил все силы бросить на отработку приемов блокировки и перехвата мяча, причем так, чтобы тренер это обязательно отметил. Уловка удалась, и спустя какое-то время Маккинзи даже изредка начал отпускать в мой адрес скупую похвалу. Однажды хмурым дождливым днем мы отрабатывали новый вариант игры. На моем краю поля постоянно велись атаки, и Мак сказал, что единственный способ для защитника, то есть для меня, «сделать» игру — это сбить полузащитника, прежде чем тот успеет перехватить нашего нападающего. Он попросил одного из своих помощников, который раньше играл в одной с ним команде, а теперь добровольно помогал нам, выступить в роли полузащитника, мне же предложил продемонстрировать, как я собираюсь вести игру.

Мы не устраивали никакой потасовки, просто побежали в ту сторону, где предположительно были наши цели. Я спросил Мака: «Ты действительно хочешь, чтобы я его снес?» Мак еще не успел открыть рот, как его опередил наш добровольный помощник: «Конечно! Давай попробуй блокировать меня».

Мяч был перехвачен, и я рванулся вперед. Никогда больше, ни до, ни после этого случая, не удавалось мне более удачно провести блокировку. Когда я «врезался» в нашего добровольного тренера, его буквально подбросило в воздух, словно ядро, брошенное рукой метателя: он даже на какое-то мгновение завис в воздухе, прежде чем рухнуть на землю. Я присоединился к общей свалке как раз в тот момент, когда он захромал к краю площадки, а Мак демонстративно закашлялся, чтобы не расхохотаться. В следующую же субботу я был включен в первый состав команды и практически не уходил с поля во всех играх того и двух последующих сезонов. Я многим был обязан Маку: он вовсе не презирал меня, как мне казалось, а просто видел, что, несмотря на свои восемнадцать лет, я еще нуждался в подсказке и корректировке.

Однажды — мы тогда должны были играть в каком-то городке по соседству — нам пришлось заночевать в Диксоне. Мак предупредил меня, что я должен остаться в отеле вместе с другими членами команды, и я последовал за ним, чтобы зарегистрироваться в одном из отелей в центре города. Управляющий отелем встретил нас словами: «Я могу принять всех, кроме двух цветных парней». «В таком случае мы найдем себе другое место», — ответил Мак. «В Диксоне нет отелей, где могли бы останавливаться цветные», — отпарировал управляющий.

Мак рассвирепел. Он заявил, что лучше уж мы будем ночевать в автобусе. И тогда я предложил свое решение: «А почему бы нам не сказать этим ребятам, что свободных мест в отеле не хватает, поэтому придется разбить команду. А потом я возьму кэб и отвезу ребят к себе домой».

Мак кинул на меня подозрительный взгляд: он только что имел возможность воочию убедиться, как относятся к чернокожим жители Диксона, и скорее всего заподозрил, что моих родителей такое решение вряд ли обрадует. «Ты уверен, что хочешь этого?» — спросил он.

Но я знал своих родителей лучше и ни в чем не сомневался. Мы отправились ко мне домой, я позвонил, и Нел вышла нам навстречу. Я объяснил, что в отеле не хватило для всех места. «Так входите же!» — сказала она, и глаза ее засветились какой-то особой теплотой.

Мама переставала понимать людей, когда речь заходила о расовых предрассудках. Эти двое, наверняка подумала она, просто друзья ее сына. Да, именно в таких традициях воспитывали нас с братом Нел и Джек.

Как и большинство молодых людей, самостоятельная жизнь в колледже обогатила меня определенным опытом. Мой отец был заядлым курильщиком, выкуривающим две-три пачки в день, а в пятнадцать лет вкус сигареты распробовал и мой брат. Меня курение никогда не привлекало, однако трудно было не поддаться шквалу рекламы, особенно бурно расцветшей в те дни. Повсюду висели изображения красоток, уверявших, что более всего на свете им нравятся мужчины с трубкой. Мне тоже нравился этот образ, а потому я поднапрягся с деньгами и приобрел трубку для себя. Правда, я никогда глубоко не затягивался. Я просто всасывал немного дыма, пробовал его на вкус и тут же выпускал, да и то позволял себе эти опыты лишь в «мертвый» сезон, когда не было футбольного матча. Чему-чему, а спортивному режиму я следовал четко.